Джеслин скорее услышала, чем увидела, как закрылась дверь класса, и еще острее ощутила присутствие Шарифа.

Она осталась с ним наедине.

Впервые после стольких лет.

— Садись, пожалуйста, — махнул Шариф рукой в направлении стола. — Тебе не обязательно стоять из-за меня.

Джеслин не была уверена, что ослабевшие ноги донесут ее до стула.

— Может, ты тоже сядешь?

— Все нормально. Я постою.

— Тогда и я тоже.

— Сядь, пожалуйста, — повторил Шариф. — Мне так будет комфортнее.

Его лицо не изменило своего выражения. Высказанная им вежливая просьба прозвучала как приказ, и Джеслин на миг оторопела. Раньше Шариф говорил иначе, и в его голосе никогда не слышалась властность человека, который даже мысли не допускает, что его могут ослушаться и ему придется повторять дважды.

Она пригляделась к нему внимательнее и заметила то, что ускользнуло от нее при первом взгляде. Черты его лица стали жестче. Высокие скулы сильнее выдавались на худом мужественном лице, тяжелая челюсть выдвинулась еще больше вперед.

Перед ней стоял уже не молодой человек, а мужчина в самом расцвете сил. И не просто мужчина, а один из самых могущественных людей на Среднем Востоке.

— Хорошо, — согласилась она севшим вдруг голосом, — я только закончу мыть доску.

— Ты моешь доску? Сама?

Джеслин пожала плечами.

— Чистота класса входит в мои обязанности.

— Я думал, этим занимается уборщица.

— На это у школы не хватает денег. — Джеслин преподавала здесь четыре года и уже не находила в этом ничего необычного, а ее класс был образцом чистоты и порядка. Она могла гордиться собой.

— И на нормальные кондиционеры, я полагаю, тоже, — сухо заметил Шариф, намекая на стоявшую в классе жару.

— Кондиционеры у нас есть, вот только мощности не хватает, — криво усмехнулась Джеслин, затем подошла к своему столу и села, надеясь, что ничем не выдала своего волнения. — Так вот зачем ты здесь? Составить список всего, в чем нуждается школа, и сделать щедрое пожертвование?

— Если ты мне поможешь, я буду рад вложить деньги в вашу школу, — последовал неожиданный ответ на ее шутку.

Значит, ему нужна ее помощь. Джеслин почему-то захлестнула легкая паника. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох и выдох, и это помогло. В конце концов, чего она так всполошилась, увидев его сегодня? Их отношения остались далеко в прошлом, и она ему ничего не должна.

Джеслин взглянула на Шарифа, но, встретив его пристальный взгляд, вспыхнула и стала перебирать на столе бумаги.

— Какого рода помощь? — придав голосу деловой тон, спросила она.

— В том, что тебе удается лучше всего.

Он медленно подошел к ней, и от его близости мысли у нее стали путаться.

— Я учительница, — напомнила она.

— Именно. — Шариф остановился совсем близко, нависая над ней и приводя ее в трепет.

Неужели он всегда был таким высоким, а она об этом просто забыла?

— Как давно это было, — вырвалось у нее помимо воли.

— Девять лет, — тут же отреагировал Шариф.

— Девять, — повторила она и подняла голову, не в силах оторвать взгляд от красивого лица своего принца. Точнее, шейха, и совсем не ее… Девушка разгладила платье, с сожалением подумав, что оно не выглядит элегантным. Она и прежде не следила за модой, да и на зарплату учительницы особо не пошикуешь. — Так чем я могу быть тебе полезна после девяти лет?

— Тем, что ты учительница.

Джеслин почувствовала, как эмоции захлестывают ее. Это была странная смесь злости и горечи.

— Да, верно. А ты — шейх.

Серые глаза Шарифа держали ее в плену, но догадаться, о чем он думает, было невозможно.

— Ты могла стать моей королевой.

— Это жестокая шутка? Знаешь, а мне тогда было не до смеха, — борясь с охватившей ее волной гнева, бросила Джеслин, но оборвала себя, решив, что глупо ворошить прошлое. — Так чем я могу быть тебе полезна? — вернулась она к прежней теме их разговора.

— Я уже сказал об этом. Ты мне нужна как учительница.

— Спасибо, но у меня уже есть работа, — улыбка коснулась ее губ, но даже ей самой она показалась фальшивой.

Шариф оглядел класс, подмечая старые парты и стулья, покрытую царапинами доску.

— Похоже, не слишком оплачиваемая.

— Мне нравится.

— Может, ты согласишься, если я скажу, что работа только на лето?

— Это ничего не изменит. Мой ответ «нет».

— Почему?

Джеслин подумала о чудесных восьми с половиной неделях каникул, которые она проведет, загорая на песчаных пляжах Австралии, посещая музеи, театры и ресторанчики Сиднея, Мельбурна и Окленда, а затем встанет на горнолыжные склоны Новой Зеландии.

— Потому что я не могу, — смягчила она иную формулировку, вертевшуюся у нее на языке.

— Работа только до сентября, так что ты успеешь к началу учебного года, — продолжал настаивать Шариф. — Ты отвергаешь мое предложение, даже не подумав.

— У меня есть планы на лето, которые я не могу и не хочу менять даже ради тебя.

Глаза Шарифа стали холодными. Джеслин упрямо сжала губы. У нее есть законный отпуск, которым она намерена воспользоваться, и ей все равно, кто перед ней: шейх Сарка или королева Великобритании. Однако возвышающаяся над ней фигура мужчины внушала беспокойство и вместе с тем приводила ее в трепет. Возможно, поэтому она на короткое мгновение лишилась самообладания.

— Весьма польщена, что вы подумали обо мне, шейх Фер, но я не могу принять ваше предложение, — как можно вежливее сказала она.

— Я заплачу в два раза больше.

— Прекрати! — вспылила Джеслин, несмотря на все свои усилия оставаться спокойной. — Вопрос не в деньгах. Мне хватает моего заработка. Я не хочу, понимаешь? Просто не хочу работать в свой отпуск, — негромко, но четко повторила она. — Мне нужно отдохнуть. — Их отношения остались в далеком прошлом, и желания возобновлять их снова, даже на деловой основе, у нее не было. Она чувствовала, что Шариф что-то недоговаривает, но тратить свое лето на то, чтобы выяснить, почему у него вдруг возник интерес к ее профессиональной деятельности, в ее планы не входило. — Я уезжаю сегодня, — заявила она.

Его лицо ожесточилось, челюсти упрямо сжались.

— Ты сможешь поехать в отпуск на следующий год. Ты мне нужна.

Джеслин уставилась на него, не веря своим ушам.

— Вот это здорово. Я вдруг стала нужна шейху Феру, — со смешком сказала она.

Туча прошла по его лицу.