Дарина прошла по узкой тропинке к фонтану, слабо журчавшему в полутьме – луна светила довольно ярко. Из клювов двух лебедей, переплетавшихся шеями, падали хрустальные струйки, разбиваясь острыми брызгами в маленьком бассейне. Заросли вокруг фонтана были темны и тихи.

На бортике фонтана горела свеча.

Дарина бесшумно подошла ближе, огляделась. Просто свеча, без подсвечника, прикрепленная к мрамору несколькими каплями воска. И – никого, не слышно даже шороха, указывающего на чье-то присутствие. Дарина пожала плечами, села на бортик, опустила руки в воду, показавшуюся ледяной. Боже, как болит голова... Она зачерпнула воды и выпила глоток из ладоней. Заломило зубы.

Она сняла маску и ополоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.

«Зачем я здесь? Что я здесь делаю? Домой, домой».

Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги. «Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала...»

Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску – по тому, чего никогда не будет.

...Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:

– Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда, даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.

– Я верна Эвану.

– Милая, верность – давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот – негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое – ты интересная и привлекательная женщина.

– Двое?! Трое?!

– И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.

– Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, которую дала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.

– Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.

– Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.

...А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни?

Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув в лицо водой из фонтана. Никому не надо этого видеть. Даже Эвану.

Незнакомец остановился в нескольких шагах от нее.

– Добрый вечер, – она произнесла это почти спокойно и улыбнулась.

Он ничего не ответил, преодолел разделяющее их расстояние и присел на бортик, по другую сторону от свечи. Лицо закрыто черной полумаской, и костюм темный. Носит траур? Нет, в трауре на маскарады не ходят.

– Не похоже. – Голос низкий, глуховатый.

– Простите? – слегка опешила Дарина.

– На правду не похоже, – пояснил он, и Дарине показалось, что незнакомец сильно пьян. Говорил он медленно, с почти незаметными паузами, как будто собирался с силами, чтобы произнести следующее слово. На всякий случай она немного отстранилась. – Вы сказали, что вечер добрый, а ваш голос говорит о другом.

Дарина покачала головой:

– Я пытаюсь быть вежливой.

Он усмехнулся:

– Полноте, какие церемонии! Обстановка немного неофициальна.

– Разве в обстановке дело? – Голова разболелась еще больше.

– Именно в ней. – Он шумно вздохнул. – Готов спорить: вы сбежали сюда от круговерти бала не для того, чтобы вновь наткнуться на церемонии. Наоборот, их вы оставили в зале.

– Я только сказала «добрый вечер», – начиная сердиться, произнесла Дарина.

Неожиданно он соскользнул с бортика, опустился на колено и взял в ладонь ее руку. Дарина растерялась настолько, что отдернула руку лишь после того, как странный человек запечатлел на ней легкий поцелуй.

– Простите, – сказал он, не поднимаясь с колена. – Я устал, я много выпил, у меня отвратительное настроение и мне хочется довести до слез хоть одну женщину или до дуэли – хоть одного мужчину, чтобы... не важно. Вы тут совершенно ни при чем. Извините меня. Добрый вечер.

Он поднялся и сел обратно на бортик. Дарина окончательно растерялась.

– Мы знакомы? – осведомилась она. Какая чушь, ведь они в масках. Это дает право общаться со всеми как с незнакомцами.

– Вряд ли. А если бы и были – это ничего не меняет. У нас ведь сегодня бал-маскарад... Хотите выпить?

Дарина покачала головой и решительно встала. Надо ехать домой, пока Эван не ищет ее по всему Соммерсет-хаусу. Да и неизвестно, на что способен этот человек. Может быть... и предполагать не хотелось.

– Мне пора.

Он кивнул и вдруг засмеялся – Дарине показалось, что издевательски.

– И вам пора. Всем пора, у всех вдруг не находится времени, чтобы поговорить с бедной пьяной маской... Не бойтесь, леди. Я вовсе не настолько пьян, чтоб потерять контроль над собой и совершить нечто... непристойное. Если вам и вправду надо идти – идите. Не буду вам мешать.

Бутылка у него, как выяснилось, была припрятана тут же, у фонтана. Мужчина достал и два бокала, налил в оба, один не глядя поставил на бортик, а из другого сделал глоток.

– И почему вы до сих пор здесь?

– Сама не знаю. – Дарина взяла бокал. Посетившее ее желание напиться – вдруг голове поможет – растворилось после первого же глотка. Ведь совершенно очевидно, что не поможет, так зачем?..

– Хм. – Незнакомец смотрел на нее, и в темноте нельзя было понять, улыбается он или хмурится, или и то и другое – одновременно. – Значит, все-таки решили присоединиться... Я рад. – Он приподнял бокал. – Давайте выпьем.

– За что?

– За будущее. Чье бы то ни было.

Она коснулась своим бокалом его бокала.

– Пусть так.

Пока Дарина мелкими глотками пила вино, незнакомец встал с бортика и сел на землю, прислонившись к холодной стенке фонтана и крутя в руках бокал. Запрокинув голову, он посмотрел в небо.

Дарине было прохладно, но уходить почему-то расхотелось. Может быть, потому, что этот разговор совсем не вязался с ее обычным существованием. Опьянеть от слов, а не от вина – тоже неплохая мысль.

Незнакомец вдруг спросил:

– А вы когда-нибудь сомневались в Боге?

– Н-нет. Никогда.

– А я вот...

– Бог спасает, знаете ли.