(Газета «Вю дэ Франс»)

«Молодые люди, те, кто с отвращением наблюдал за грязным спектаклем претендентов на Гонкуровскую премию на „Апострофе“ (литературное теле-шоу), которые подумали ошибочно, что с экстраординарным и потрясающим в литературе покончено, читайте „Обыкновенные инциденты“ Лимонова. У вас останется кое-что. Это кое-что называется талант, а талант, не правда ли, заразителен».

(Газета «Зюд-Эст»)

«У Лимонова эмиграция — это просто человек вне своего природного края. Он живет не в гетто, а как нормальный человек в другой стране, оставаясь при этом русским. За что, если честно, г-ну Лимонову спасибо. Потому что он вот что сделал: вписал наконец русских в ситуацию, реализованную американцами уже в начале века — Хемингуэем и Генри Миллером». «Лимонову удалось доработаться до того, что в его тексты начала вламываться судьба — не его собственная, а некая холодная субстанция, знающая о людях больше, чем они сами. И исходные его позиции — идеологические, политические — тут не нужны. Чтобы приманить судьбу в свои истории, Лимонов использует себя в качестве наживки».

(«Книжное обозрение» А. Левкин)

«Через автобиографические рассказы, составляющие сборник „Спина мадам Шатэн“, читатель открывает ежедневную жизнь Лимонова в Париже 80-х годов. Это проклятый писатель, живущий в крошечном апартменте, напоминающем трамвай, издающий книги, которые плохо продаются. Но полуголодная жизнь — это диета, которая подходит нашему человеку. Она ему позволяет дико подраться с наркоманом у Бобура, не высказать никакой жалости по поводу певца, похищенного в Бейруте, или известного голлиста, любящего, однако, его книги, но который стал старым и усталым после того, как его атаковали на улице. Кроме того, есть все же и хорошие моменты, чувственные, политые алкоголем, как эта любовь втроем с парой молодых югославов, мужем и женой».

(Газета «Ле Котидьен»)

«Нежный хищник, возможно, бессознательный возмутитель спокойствия и, без сомнения, трезвый архангел субверсии, Лимонов принадлежит к избранному народу врожденных писателей. Этот Жак Тати, блуждающий в богатых кварталах, не знает себе равных в отделении от кости фарисеев, окружающих нас. Вы как Святой Томас? Загляните в рассказ „Спина мадам Шатэн“ честно. У нее хорошая спина, но это не рассказывается, это читается одним духом».

(Журнал «Ль Эскспресс»)

Э. В. Савенко

Тебе кажется, что ты живешь скучно, читатель? Сейчас ты поймешь, как близко ты находишься к войне, смерти и разрушению. И как ты бессилен.

Я — сексуальный маньяк. В первый же вечер по прибытии в Нью-Йорк я попал на парти, где среди ночи вдруг увидел по меньшей мере с полдюжины своих бывших подружек. Уже под утро я отправился с двумя из них на квартиру одной из них — Стеси. Живет Стеси на Вашингтонских высотах, рядом с Хадсон-Ривер и Вашингтона Джорджа мостом, во вполне приличном, частично населенном евреями районе. Улица Стеси 175-я — звучит очень отдаленно, но на такси это не более десяти долларов от центра Манхэттана.

Обе девочки — блондинки. В ту ночь мы все некоторое время повозились в постели, пытаясь заняться любовью, но так как были пьяны и обкурены травой, через некоторое время успокоились и уснули. Утром другая моя бывшая девочка ушла, а я остался и провел со Стеси весь день.

За более чем год, прошедший с того времени, как мы расстались, Стеси изменилась к лучшему — стала куда более сексуальна. Может быть, это обстоятельство объясняется тем, что ей пришлось зарабатывать на жизнь постелью… У Стеси маленький сын пяти лет, и она завела себе несколько богатых любовников. Время от времени ей приходится любовников менять, в результате накапливается сексуальный опыт… Даже тело Стеси, внешне как будто бы оставшись тем же худым телом почти девочки-подростка, на самом деле изменило свою структуру — переродилось уже в мягкое, сластолюбивое, как бы подернутое нежным жирком тело бляди. Что и прельстило меня в ней в этот приезд.

Я жил эти две недели моих нью-йоркских каникул в доме, где когда-то служил хаузкипером. Босс позволил мне у него остановиться, не было сказано, надолго ли, но секретарша и теперешний хаузкипер позволили мне жить там до самого моего отъезда в Лос-Анджелес. И только существование Стеси и ее пизды заставило меня взять ключи от квартиры на Вашингтонских высотах, по совпадению, на одной улице со Стеси, когда мой друг, уехавший на отдых, предложил мне воспользоваться его квартирой.

Иной раз, правда, очень редко, между мужчиной и женщиной почему-то складываются отношения, очень похожие на отношения между мальчиком и девочкой. В нашем случае я и Стеси, в дополнение к постельным удовольствиям, вдруг стали наперебой поверять друг другу всевозможные тайны, сидя в глубине темных нью-йоркских баров, или в траве Централ-парка, или другого парка, названия которого я не знаю, но находившегося неподалеку от ее дома. Она любовалась мною, я любовался ею, мы целовались, я хватал ее за ноги и пипку под платьем, теребил ее желтую гривку волос, предлагал ей пойти в цветущие кусты и тащил ее, когда она смущенно отказывалась. Она рассказывала мне, смеясь, подробности своих сексуальных актов с бизнесменами, я рассказывал ей свои сексуальные истории. Иной раз она напивалась и капризничала, но еще год назад она напивалась и плакала, сейчас уже было лучше, был достигнут значительный прогресс.

Но я не собираюсь рассказывать историю мою и Стеси, посему вот вам только схематические черты наших отношений. Моя история — это Лимонов и Южный Бронкс. Это из-за Стеси в два часа ночи Лимонов в белом костюме, в белых сапогах, с пакетом, в котором лежала 21 тысяча французских франков в пятисотфранковых билетах, со всеми имеющимися у него документами, как американскими, так и французскими, с авиабилетами в Лос-Анджелес и из Лос-Анджелеса в Париж оказался в как будто бы разрушенном атомным взрывом Южном Бронксе.

Франк неумолимо падал, потому я, надеясь, что он подымится, обменивал свои франки небольшими порциями. В тот день утром у меня в кармане было более ста долларов. Я встретил Стеси на углу 57-й улицы и Бродвея, она явилась в белом, как и я, костюме, тесная юбка подчеркивала ее круглую попку… приятно было иметь рядом с собой молодое тело на каблуках. На меня завистливо поглядывали неудачники этой жизни, их много и на Бродвее, и на 57-й, а я вел свою Мэрилин Монро сквозь толпу привычно и пренебрежительно, в конце концов, мне 37 лет и я имею на это право. Победоносный символ — благоухающая молодая пизда рядом со слегка утомленным Эдвардом — символ его победы над миром. Хорошо!

Мы выпили в пьяно-баре на Ист-Сайде, назывался он «Знак Голубя», достаточное количество напитков, помню, что счет был большой. Куча пижонов и бизнесменов, у каждого из них было в сотни и тысячи раз больше денег, чем у меня, я привез с собой весь свой капитал — эту 21 тысячу франков, уважительно смотрела, как я вывожу пьяную высокую Стеси, ее красивые ноги заплетались, по лицу блуждала пьяная улыбка. Их женщины были, безусловно, интеллигентнее Стеси, но куда хуже качеством. Стеси, следует вам сказать, ничего не понимала в искусстве или литературе, но зато у нее были зеленые туманные глаза, почти рыжие волосы, маленькие грудки, нежная попка — каждое полушарие в форме растянутой почти до самой талии буквы О — и молодость — ей было 23 года. Там, в баре, было несколько молодых женщин, но до задорной вульгарности моей Мэрилин Монро им было далеко.