Милиционер довольно хмыкнул и прицепил так и не понадобившуюся резиновую дубинку к поясу.

– Непорядок, Арталетов, – заявил он безапелляционно. – Нарушение закона присутствует, понимаешь!

– Помилуйте, товарищ сержант! – Жора даже вскочил со своего раскладного стульчика. – Никаких законов я не нарушаю!..

– Ты мне эти свои интеллигентские штучки брось, понимаешь! – Сержант насупил белесые брови и возвысил голос: – Нарушил – отвечай!

Продавцы у соседних прилавков пялились на Арталетова, неприкрыто ухмыляясь: интеллигентного и малопьющего Жору здесь уважали мало, открыто недолюбливали и теперь были откровенно рады ожидающим его неприятностям.

– В постановлении городской думы от мая сего года, гражданин Арталетов, ясно сказано: «Запретить всяческую торговлю порнопродукцией…»

– Где же вы здесь видите порнографию? – патетически вскричал Георгий, ленинским жестом указывая на прилавок, который аккуратными рядами покрывали книги в ярких обложках.

Никакой порнографии или даже «клубнички», балансирующей на зыбкой грани между дозволенной властями эротикой и недозволенным «этим самым», среди своего товара Арталетов не примечал и был в этом плане совершенно спокоен. Первоначальный испуг, пережиток прошлых лет, никому не нужным рудиментом гнездящийся в подкорке любого из бывших «совков», особенно приобщенных к интеллигентскому племени, уже прошел, и Жора деловито прикидывал, сколько придется «отстегнуть» настырному сержанту, ни с того ни с сего взявшемуся качать права. «Полтинника, думаю, хватит! – решил он, вспоминая, в каком кармане пуховика лежат у него заранее заготовленные для подобного случая пятьдесят рублей. – Невелика птица, да и повода особого нет…»

После того как «приказал долго жить» родной «почтовый ящик», до того десять с лишним лет «лежавший на боку» и без особенной надежды, главное, энтузиазма боровшийся за существование в условиях «рыночной конкуренции», Георгий Хадимирович Арталетов, помаявшись без толку несколько лет на бирже труда и сменив немереное количество мест – от коммерческого директора одной успешной на вид фирмы, на поверку оказавшейся обычной «однодневкой», до кочегара районной котельной, второй уже год и в дождь, и в снег, в летний зной, и в январскую стужу, – стоял (вернее, сидел) за прилавком с разложенными на нем книгами.

Увы, тот, кто наивно посчитает, будто экс-инженер (и еще множество разных «экс») стал частным предпринимателем, горько разочаруется. Жора, как и еще множество «столоначальников» разбросанных по всей Москве «точек», работал на известного в книжных кругах столицы дельца Гайка Мктрчана, начинавшего свою карьеру еще во времена книжного голода баснословных семидесятых.

Зараза Гайк, хотя и не выгонял приносящего мизерную выручку «интеллигента», платил мало, да и товар выставлял на его прилавке самый завалящий (по собственному мнению) – художественные альбомы, словари, энциклопедии, справочники… Ни тебе детективов, строчимых в последние годы дамами-писательницами с плодовитостью крольчих-рекордсменок и пользующихся устойчивым спросом, ни фантастики, ни оккультизма, ни той же эротики. Однако Жора не роптал: хоть зарплата и была мизерной, зато он имел возможность «задаром» читать, читать, читать…

Он быстро втянулся в специфическую «лотошную» жизнь, набив, особенно по первости, немало шишек, научился «контачить» с милицией и рэкетом, уяснил, кому нужно платить сразу, кого можно помурыжить, а кого – и гнать взашей, как обсчитывать рассеянного покупателя или «впаривать» типографский брак (хотя и первое, и второе все равно получалось плохо)…

– Где же вы здесь видите порнографию? – повторил Арталетов, уже нащупав в нагрудном кармане нужную «синенькую», но решив еще побарахтаться для приличия: полтинник-то, без вариантов, придется из своих «отстегнуть», не из выручки!

– А вот! – Кургузый, похожий на сосиску палец, покрытый редкими рыжими волосками, ткнул в сияющую целлофанированной обложкой роскошно изданную монографию какого-то Топоркова-Задунайского «Обнаженная натура в изобразительном искусстве XV-XX столетий» с репродукцией роскошных телес рубенсовской Данаи. – Порнуха в чистом виде!

– Да разве же это порнография? – попытался воззвать к дремучему интеллекту сержанта Нечипоренко Жора. – Это же Рубенс! Высокое искусство!..

– Знаем мы это искусство! – отрезал Нечипоренко, осторожно сковыривая с розовой упитанной ляжки Данаи невидимую соринку. – Баба есть?

– Есть, – вынужден был признать очевидное Арталетов. – Но…

– Баба голая?

– Не голая, а обнаженная…

– Не играет значения, голая или обнаженная, понимаешь. Или, культурно выражаясь, не имеет роли. Голая натура, причем в вызывающем виде… Чистая порнография. Придется штраф заплатить, гражданин… Как там тебя? Э-э… Арталетов.

– Пожалуйста. – Вздохнув, Георгий протянул милиционеру смятую купюру.

Пятидесятку Нечипоренко брать, однако, не спешил.

– Знаешь, Арталетов, – сообщил он, внезапно подобрев. – Человек ты небогатый, поэтому штраф я с тебя, на первый раз, брать не буду…

– Спасибо, товарищ сержант! – заторопился Жора, пряча бумажку в карман. – Большое спасибо!

– Обойдемся устным внушением… – подтвердил Нечипоренко.

– Огромное спасибо! – от всего сердца поблагодарил Арталетов, перебив блюстителя закона.

– … Но безобразие это придется изъять, – закончил блюститель, плотоядно ухмыляясь.

«Четыреста восемьдесят пять рублей! – ахнул про себя Георгий, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. – Да я и третьей части сегодня не наторговал!»

День действительно выдался неудачный; покупателей было мало, да и те, которые изредка появлялись, брели мимо, направляясь к более привлекательным лоткам, окинув выставленный у Арталетова товар брезгливо-равнодушным взглядом. До обеда удалось продать только атлас мира в мягкой обложке какому-то школьнику, ему же русско-английский карманный словарь (не иначе третьеклассник собрался в кругосветное путешествие) да «Справочник садовода-астролога» небогато одетой старушке, торговавшейся при этом так, словно речь шла по меньшей мере о покупке «мерседеса», и расплатившейся горстью грязноватой мелочи, самым крупным номиналом среди которой был одинокий пятидесятикопеечник. После обеда дела пошли еще хуже, и Жора с болью в сердце наблюдал, как мусолят не очень чистыми пальцами обложки и страницы, ничего не покупая, хмурые прохожие: Гайк постоянно пенял продавцу за «потерю товарного вида», запрещая тем не менее оборачивать книги пленкой, дабы не отпугивать клиента, который (и книгочей здесь не исключение) всегда и все любит попробовать на ощупь.

И вот теперь этот мент-козлина…

– Может быть, все-таки штраф, товарищ милиционер? – попытался еще побарахтаться Георгий, судорожно стараясь выудить полтинник из нагрудного кармана, хотя спрятал его в боковой. – Или что-нибудь другое возьмите, а?..

– А что, есть еще? – заинтересовался эротоман в погонах. – Засвети-ка!