— Достаем, — бодро скомандовал Сеня.

— Слушай, — забеспокоилась Маргарита, — а твои предки как? Против не будут?

— Не будут, — откликнулся Сеня. — Потому что их нет и не будет.

— Как это? — Луна замер с кульком сарделек в руках.

— А так, — продолжал Баск. — Осиротел я вчистую на целых две недели. Отдыхать предки съехали. В Австралию. К кенгуру. Потому я тут и оказался.

Дело в том, что последние два года Сеня и его родители жили по преимуществу в большом загородном доме. А квартира на улице Александра Невского, которую отец Сени, Виталий Семенович, приобрел на заре своей деятельности в области нефтяного бизнеса, как правило, пустовала. Поэтому ребят удивило, что Сеню теперь оставили именно тут.

— Это все из-за фейерверка, — объяснил Баск. — Мы с ребятами его устроили.

— И что? — посмотрели на него остальные.

— Да сначала все шло как надо, — продолжал Сеня. — А потом у соседа нашего крыша загорелась. Он, видите ли, покрыл её уникальной черепицей.

— Разве черепица горит? — изумился Луна.

— Именно о том я и говорю, — с серьезным видом изрек Баск. — Вообще-то этот Петров должен был нам только спасибо сказать. Потому что благодаря нашему фейерверку все вовремя обнаружилось. А то он все соседям хвастался: мол, бабки, конечно, выложил, зато крыша теперь вечная. Материал двадцать первого века. Выдержит все, что угодно. А оказалось, подделка. Бабки с Петрова слупили за двадцать первый век, а крышу покрыли обычным пластиком. Вот он и полыхнул от нашего фейерверка.

— И что же, весь дом сгорел? — полюбопытствовал Луна.

— Нет, — отмахнулся Баск. — Пожарные быстро приехали и потушили. Но крышу теперь по новой делать придется. Правда, ему все равно рано или поздно пришлось бы. Но этот Петров какой-то вообще тупой и своего счастья не понимает. Ведь если потом бы обман обнаружился, он эту черепичную фирму с её двадцать первым веком фиг бы нашел. А так — пожалуйста. Все оказались на месте. Теперь он с них неустойку слупит. Плюс ещё за моральный и физический ущерб. В общем, Петров вернет свои бабки даже с процентами. Я это все своему папандру объяснил, но он тоже почему-то не врубился. И сказал, что в поселке я не останусь. «Тебя, — говорит, — нужно срочно изолировать от дурного влияния». А я-то тут при чем? — Сеня развел руками. — Фейерверк вообще был не мой. И задумка чужая. Я лишь только смотрел за компанию.

— Ни за что, значит, пострадал? — ехидно покосилась на него Варя.

— Ну, пострадал — это слишком сильно сказано, — откликнулся Сеня. — Просто перевезли сюда. Вместе с домомучительницей.

— С какой ещё мучительницей? — У Марго округлились глаза.

— Карлсона не читала? — удивился Сеня. — И мультик не видела?

— Читала-смотрела, — заверила его Маргарита.

— Вот мне предок и нанял такую же домоправительницу-домомучительницу, как фрекен Бок. Только та была жутко толстая, а моя, наоборот, жутко худая.

— Она сейчас тоже здесь? — осведомилась Варвара.

— Нет, — покачал головой Баск. — Уперлась куда-то по своим делам.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Луна и вновь полез в холодильник. — Сейчас мы ещё помидорчиков тут возьмем, лучка и все это тоже на шампурчик нанижем вместе с сарделечками.

— Аппетит приходит во время еды, — фыркнула Варя. — Должна тебя сразу предупредить, Баск. Если ты нашего Луну не остановишь, он у тебя все содержимое холодильника на шампурчик нанижет.

— И пусть, — отнюдь не встревожился Сеня. — Домомучительница новую жратву купит. Ей бабки на это оставлены. Хватай, Луна, что считаешь нужным.

Павел тут же счел нужным прихватить баночку маринованных огурчиков и ещё кое-какие мелочи, которые, по его словам, «классно монтировались с сардельками на шампурах».

— Та-ак, — посмотрела Варя на кухонный стол, куда Павел составил обильную снедь из холодильника. — Как бы нам это в один прием уволочь?

— Не только это, — мигом вмешался Луна. — Сенька, — повернулся он к Баску, — нам ведь ещё и пить наверняка захочется.

— Навалом, — хозяин квартиры извлек из кухонного шкафа три пачки сока и минеральную воду.

Затем Баск подкатил столик на колесиках.

— Перегружайте сюда, а я стаканы достану.

— Очень правильное решение, — одобрил Луна и принялся нагружать столик съестными припасами.

Варя вдруг с шумом потянула носом воздух:

— Братцы, там, кажется, что-то горит.

— Да камин, наверное. — Луна хранил полную невозмутимость.

— Нет, это запах паленой шерсти, — снова принюхалась Варя.

— Ковер! — взвыл Сеня. — Предок меня убьет!

И он кинулся вон из кухни. Остальные побежали следом.

По гостиной плавал серый дым.

— Что вы, гады, спалили? — завопил Баск.

— Ничего, — кашляя, сообщил Каменное Муму. — У вас просто камин испортился. Тяги нету. Видно, что-то в дымоход упало, и он забился.

Иван в это время с помощью газеты пытался разогнать дым.

— Это не дымоход испортился, а вы идиоты, — стремглав подбежал к камину Баскаков. — Могли бы сами дотумкать и заслонку открыть.

Встав на цыпочки, он потянул на себя медную ручку. Над дымящейся кучей дров тут же взметнулись языки пламени. Дрова весело затрещали.

— Сенька, надо окно открыть! — воскликнул Павел.

Впрочем, Баск уже и без его советов повернул ручку окна. В комнату устремился морозный воздух.

— Бр-р! Холодно! — тут же поежились девочки.

— Если холодно, сыпьте на кухню, — распорядился Сеня. — Хорошо, что зима. Сейчас дым быстренько вытянет, а камин воздух нагреет, и все дела.

Марго и Варя поспешили в коридор.

— Кстати! — прокричал им вслед Луна. — Прикатите столик с продуктами. Мы его забыли на кухне.

— «Мы забыли», — обернулась Варя. — Это ты, Луна, и забыл.

— Не забыл, а оставил, — улыбнулся тот. — Когда пожар, какие уж там продукты.

Девочки фыркнули и убежали.

— Ну, ты мастер, — напустился Сеня на Герасима. — Тоже мне, специалист по разжиганию.

— Так ведь разжег, — с ходу заспорил Муму. — Смотрите, как горит. Чего вам ещё надо?

— А заслонку почему не открыл? — задал новый вопрос Баскаков.

— Потому что в каминах, насколько я знаю, — с важностью произнес Герасим, — никаких заслонок быть не должно. Камин — это тебе, Сеня, не печка.

— У одних не должно, а у других должно, — стоял на своем Баскаков. — Тут, например, есть. Мог бы сообразить, если ты такой специалист.

На скуластом лице Герасима воцарилось именно то выражение, благодаря которому он приобрел прозвище Каменное Муму. Теперь он готов был до потери пульса отстаивать свою точку зрения.