1839-го по декабрь 1849 года, возраст больного от 17 до 28 лет) — захватила большую часть первого, раннего петербургского периода жизни Достоевского и проявилась десятком больших судорожных припадков (grand mal), более редкими малыми припадками (petit mal), однако в клинической картине болезни пока значительно преобладали бессудорожные эквиваленты припадков в виде галлюцинаций, фобий, явлений деперсонализации и дереализации, феномена «дежа вю», пароксизмальных расстройств сна и дисфории (термины будут расшифрованы позже).

Третья стадия — прогрессирующая (1850-й — декабрь 1859 года, возраст пациента от 28 до 38 лет) — мучила Достоевского во время каторги и на поселении в Сибири. Она характеризовалась значительным прогрессированием заболевания, резким возрастанием числа и тяжести больших судорожных припадков, которые вытеснили или отодвинули на задний план малые припадки и бессудорожные эквиваленты заболевания.

Четвёртая — стадия полного развития заболевания (1860-й— январь 1881 года, возраст пациента от 38 до 59 лет) — характеризовалась окончательным развёртыванием классических клинических проявлений заболевания, значительным преобладанием больших судорожных приступов, увеличением их числа и тяжести, нарушениями памяти, дисфориями и появлением лёгких и умеренных эпилептоидных черт характера.

В 1840-х годах приступы падучей у Фёдора Михайловича встречались редко, эпизодически. Будущий писатель Дмитрий Григорович квартировал в столице с Достоевским и был свидетелем нескольких его припадков; особенно сильным был припадок в 1844 году. «Усиленная работа и упорное сиденье дома крайне вредно действовали на его здоровье, — писал Д. В. Григорович в «Воспоминаниях». — Они усиливали его болезнь, проявлявшуюся несколько раз ещё в юности в бытность его в училище. Несколько раз во время наших редких прогулок с ним случались припадки. Раз, проходя вместе с ним по Троицкому переулку, мы встретили похоронную процессию. Достоевский быстро отвернулся, хотел вернуться назад, но прежде чем успели мы отойти несколько шагов, с ним сделался припадок настолько сильный, что я с помощью прохожих принуждён был перенести его в ближайшую мелочную лавку; насилу смогли привести его в чувство. После таких припадков наступало обыкновенно угнетённое состояние духа, продолжавшееся дня два или три».

Большое значение имеют свидетельства постоянного врача Достоевского раннего петербургского периода его жизни — С. Д. Яновского. Он отмечает, что в 1840-х годах приступы падучей у начинающего писателя были достаточно редкими и слабо выраженными; чаще всего больной жаловался на тревожные и кошмарные сны (так называемые пароксизмальные расстройства сна) и зрительные галлюцинации («видения»). И те и другие являются частыми бессудорожными эквивалентами эпилепсии. Но однажды доктор сам увидел судорожный припадок Достоевского, и он показался ему сильным. Это было в 1847 году, на Сенатской площади. Яновский оказал Достоевскому помощь, после судорог отвёз его к себе домой, сделал кровопускание.

Доктор С. Д. Яновский не сомневался, что Фёдор Достоевский имеет «падучую». Припадки Достоевского видели Д. В. Григорович и А. П. Милюков. Однако сам Фёдор Михайлович не мог видеть своих судорожных припадков, ибо терял при этом сознание. Не доверяя врачам, он многократно начинал сомневаться в диагнозе падучей болезни и окончательно утвердился в этом сам лишь в 1857 году.

Помимо судорожных grand mal (фр. «большая болезнь»), у Достоевского наблюдались, хотя и значительно реже, petit mal (фр. «малая болезнь») — малые эпилептические припадки: он на несколько секунд отключался сознанием, прерывал разговор, делая кивательное движение головой. Формой малого припадка является атонический абсанс (атония — от греч. «расслабление»; абсанс— от фр. «отсутствие рассудка»). Атонический абсанс случился у Достоевского в 1846 году на балу у М. Ю. Виельгорского: его подвели к первой красавице Санкт-Петербурга, юной Сенявиной; Фёдор Михайлович разволновался, побледнел, потерял сознание и «упал в обморок». Это стало поводом для анекдотов, а также злых шуток со стороны Тургенева и Панаева.

В 1840-х годах у начинающего писателя сохранялись и даже усилились фобии. Его товарищ, будущий живописец К. А. Трутовский отмечал у него такую странность психики: «Всякий раз, ложась спать, просил меня, если с ним случится летаргия, то чтобы не хоронили ранее трёх суток — мысль о возможной летаргии всегда его беспокоила и страшила». Это расстройство психики, которое официально именуется тафефобия (навязчивый страх погребения заживо), как известно, отмечалось и у Н. В. Гоголя. Достоевский страдал и танатофобией (навязчивым страхом внезапной смерти).

Для раннего петербургского периода болезни Достоевского очень характерны галлюцинации, явления деперсонализации и дереализации и феномен «дежа вю».

Эпилептические галлюцинации (обманы органов чувств, когда больному видится человек или какой-либо объект или слышится звук, речь, чего в действительности нет) являются признаком возникновения эпилептических разрядов в нейронах височной зоны коры головного мозга. Переживание собственных галлюцинаций помогло Достоевскому мастерски и очень достоверно изобразить их у героя его повести «Двойник», написанной во второй половине 1845 года, когда писатель был особенно подвержен галлюцинациям.

Деперсонализация проявляется в необычном восприятии ощущений, идущих от своего тела. Некоторые чувствуют, что внутри них поселилось какое-то животное, ползают червячки, змеи. Литературоведы до сих пор не могут объяснить отдельных выражений Достоевского, например, его слов, касающихся «червячков, поселившихся в сердце» того или иного отрицательного персонажа. Истоки этих выражений — в передаче собственных ощущений деперсонализации.

При явлениях дереализации окружающее человека пространство приобретает неузнаваемые черты. Нева, каналы, улицы, дома казались иногда Достоевскому видимыми в нереальном желтоватом, фиолетовом, сиреневом цвете, а редкие прохожие ощущались не живыми, а мёртвыми; лица их были бледновато-жёлтыми, голоса изменёнными, едва слышными. С. Д. Яновский замечал, что в отдельные болезненные периоды Фёдор Достоевский любил ходить в некоторые районы Петербурга, чтобы полюбоваться улочками, каналами, группой домов, которые казались ему необычными, нереальными, фантастическими.

Для психики Достоевского раннего петербургского периода был характерен феномен «дежа вю» (фр. — «уже виденное») — расстройство психики, связанное с восприятием окружающей действительности, при котором кажется, что видимые в первый раз предметы, обстановка, люди воспринимаются как уже знакомые.

Эпилепсия характеризуется дисфориями (расстройствами настроения). Достоевский неожиданно становился раздражительным, придирчивым, агрессивным, зло реагировал на замечания, высказывался резко оскорбительно. Первые приступы дисфории, как бессудорожные эквиваленты «священной болезни», стали возникать у писателя в 1846—1847 годах, когда трое бывших друзей (Тургенев, Панаев, Некрасов) проводили организованную травлю «кумира», прославившегося романом «Бедные люди», пытаясь из-за зависти превратить его в «кумирчика». Достоевский реагировал на насмешки неадекватно именно вследствие своей болезни, что тонко подметили В. Г. Белинский и А. Я. Панаева.

Тяжело подействовал на психику писателя процесс петрашевцев, включая само следствие, пребывание в Петропавловской крепости и чудовищный по цинизму «обряд казни». В письмах к брату Михаилу Фёдор писал, что его «измучили кошмарные сны». Ему снились убийства, пожары, кровопролитные битвы. Типичные бессудорожные проявления эпилепсии в виде кошмарных снов сохранились у него и в последующие годы жизни.

По свидетельству Я. П. Полонского, Фёдор Михайлович говорил, что почувствовал приступ в момент имитации казни