однако же, в комнату зажжённую свечу и запер окно, и потом уже догадался, что у меня был припадок. Разбудил Аню, она очень плакала, увидав моё разбитое лицо. Я стал её уговаривать и вдруг со мной опять сделался припадок, наяву, в комнате у Ани — четверть часа спустя после первого припадка. Когда очнулся, ужасно болела голова, долго не мог правильно говорить. Мистический страх в сильнейшей степени. Вот уже 4 суток припадку, и голова моя ещё очень не свежа; нервы расстроены. О работе и думать нечего; по ночам сильная ипохондрия».

В определённые периоды Достоевский не указывал даты и не вёл записи припадков, но вносил данные об их частоте. Так, он записал, что во Флоренции за 8 месяцев проживания в 1869 году припадки у него случались в среднем 1 раз в 3 недели.

Много припадков, в том числе не отмеченных мужем, описала Анна Григорьевна Достоевская в своих воспоминаниях и дневнике. Помимо этого, мной изучено 923 письма Достоевского, в которых он нередко описывал свои припадки и их частоту, 866 писем окружения Фёдора Михайловича и воспоминания 108 лиц о писателе.

В результате проведённой работы мной установлено, что в течение жизни больной Ф. М. Достоевский перенёс 388 больших судорожных припадков (grand mal). Наибольшее количество судорожных приступов отмечено при переходе с тёплых летних месяцев на холодные осенние, включая август. Суммарно за 4 месяца (август, сентябрь, октябрь, ноябрь) у Достоевского произошло 42,9% всех его судорожных приступов.

Приступы эпилепсии возникали у писателя наиболее часто в ночные и утренние часы, с наибольшим максимумом в 4 часа ночи. Во время сна началось 61,6% всех припадков, после пробуждения— 19,8%, а в состоянии бодрствования — только 18,6%. (В скобках отмечу, что «ночная» или «сонная» форма эпилепсии имеет более благоприятное течение для больных, в сравнении с теми, у кого преобладают дневные припадки.)

Число припадков по стадиям болезни: начальная — 0, манифестная — 10, прогрессирующая — 98, полного развития заболевания — 280. Средняя частота припадков составила 7,84 в год, что в эпилептологии классифицируется как «редкие припадки» и является благоприятным прогностическим признаком.

Профессор А. Е. Горбулин ещё в 1986 году утверждал, что в последние три года жизни припадки эпилепсии уже не мучили Достоевского. Профессор объясняет это улучшением условий жизни и изменением нервной системы возрастного характера. Мол, с возрастом судорожный порог становится выше, поэтому в пожилом возрасте у пациента наступает спонтанное улучшение в течении заболевания (урежение и лёгкий характер припадков), вплоть до полного спонтанного выздоровления. В отношении писателя А. Е. Горбулин явно лукавит, вводя в заблуждение литературоведов.

В архивах, в записных книжках и письмах Достоевского, мною обнаружено 5 типичных grand mal писателя в 1880 году, которые случились 9 февраля, 14 марта, 2 и 7 сентября и 6 ноября. Вот что написал сам Фёдор Михайлович о припадке, произошедшем? сентября: «Из довольно сильных, утром, без четверти 9 часов. Порванность мыслей [после припадка. — Прим. М. Д.], переселение в другие годы, мечтательность, задумчивость, виновность, вывихнул в спине косточку».

Самый последний припадок в жизни Фёдор Михайлович перенёс 6 ноября 1880 года, то есть за 2 месяца и 3 недели до смерти. Припадок случился во сне, в 7 часов утра. Фёдор Михайлович охарактеризовал его так: «Из средних, но болезненное состояние очень трудно переносилось и продолжалось после припадка почти неделю». «Чем дальше — тем слабее становится организм к перенесению припадков, и тем сильнее их действие», — сделал вывод писатель после описания этого припадка.

В данной краткой статье проанализированы лишь научно-медицинские аспекты «священной болезни» Ф. М. Достоевского. Влияние эпилепсии на его литературное творчество настолько сильно и многогранно, что это требует отдельного и гораздо более подробного изложения. Скажу лишь, что припадки, не ослабляя в целом творческих способностей писателя, значительно задерживали процесс написания литературных произведений. После припадка в течение 3—7 дней голова у писателя была, как он выражался, «не свежей», сочинять было трудно, работа над очередным романом приостанавливалась.

В последние годы жизни, вследствие эпилепсии, в течение нескольких дней после припадка ослаблялась память, особенно на лица, фамилии, имена. Иногда до такой степени, что Достоевский какое-то время не узнавал людей, не помнил самых простых вещей и надеялся только на записную книжку. Сам Фёдор Михайлович жаловался писателю А. М. Сливицкому: «Я забываю после припадка, что уже написано на листах, отосланных в редакцию. Надо продолжать, а я не помню».

Но важно знать следующее: по прошествии нескольких дней память полностью возвращалась к писателю, мозговая деятельность не только восстанавливалась, но и значительно усиливалась.

В мозгу Достоевского с колоссальной быстротой и силой создавались образы, события, сюжеты его романов. Работоспособность его была потрясающей. Достаточно напомнить, что очень большой по объёму роман «Игрок» был написан за 25 дней. Фёдор Михайлович Достоевский до последнего дня жизни сохранил острый ум и феноменальный интеллект.

«Он приезжал ко мне почти всегда после своих мучительных припадков падучей болезни, — свидетельствовал Всеволод Соловьёв. — Он был иногда совершенно невозможен после припадка: его нервы оказывались до того потрясёнными, что он делался совсем невменяемым в своей раздражительности и странностях. Придёт он, бывало, ко мне, войдёт, как чёрная туча… и изыскивает всякие предлоги, чтобы побраниться, чтобы обидеть… Всё-то у меня ему кажется не на месте и совсем не так, как нужно… Впрочем, мне почти всегда скоро удавалось его успокоить. Нужно было исподволь навести его на какую-нибудь из любимых его тем».

Эпилептической дисфорией, характерной для четвёртой стадии болезни, а не «плохим» характером следует объяснить некоторые эпизоды, о которых писали, например, И. Янжул и Л. Оболенский (спор о преимуществе садоводства над огородничеством и разговор о М. Е. Салтыкове-Щедрине, который и сам нелестно отзывался о Ф. М. Достоевском). А профессор-генетик В. П. Эфроимсон даёт такую бесчеловечную характеристику Ф. М. Достоевскому: «Это был деспот, взрывчатый, неудержимый в своих страстях (картёжных и аномально-сексуальных), беспредельно тщеславный, со стремлением к унижению окружающих и эксгибиционизмом, сочетавший всё это со слезливой сентиментальностью и необычайной обидчивостью».

Но так ли это на самом деле?

С использованием научных методик я проанализирован характер Достоевского на основе изучения 108 воспоминаний современников о нём.

В результате исследования установлено, что у эпилептика Ф. М. Достоевского из 17 рассмотренных основных эпилептоидных черт характера полностью отсутствовали 4 (23,5%), причём такие негативные черты, как эгоцентризм, замедленность речи и действий, скупость и мелочность. Объективно установлено наличие 13 (76,5%) эпилептоидных черт характера, из которых 4 были с явно положительным полюсом (педантичность, аккуратность, настойчивость, правдолюбие), помогая в литературном труде и жизни в обществе, 7 эпилептоидных черт, выраженные в лёгкой степени, имели негативный полюс,