— Далась тебе эта машина, — раздраженно бормочет Ладошкин.

— Где деньги, Леша?

— А где бумаги?

— Нет никаких бумаг.

— И денег нет.

— Ну вот и договорились.

* * *

Отдельный кабинет в фешенебельном ресторане в центре Москвы. Здесь почти не слышно музыки, официанты входят и уходят бесшумно, но, пока они приносят блюда и разливают напитки, мужчины молчат. В кабинете их двое. Один — респектабельный господин лет пятидесяти в темном костюме, при галстуке, другой лет на двадцать моложе, в джинсах и толстовке.

— Да, я видел документальный фильм по федеральному каналу, — говорит молодой.

— Как же мы это допустили? Что туда выехала съемочная группа?

— Кто ж знал, что этим заинтересуются СМИ? Ну, двое-трое потерявших память. Откуда же пятеро? Не исключено, что это всего лишь совпадение. Остальные «не наши». И потом… Никто не придавал значения какому-то врачу в психоневрологическом диспансере…

— Они все прошли через его руки. Ты слышал: он работает! И во всеуслышание об этом заявляет! По федеральному каналу! А главное, он знает, что есть такой препарат. А что известно нам? Я думаю, гораздо меньше.

— Да, вы правы, она почти ничего не знает. Только то, что ее любовник был одержим идеей, еще когда учился в Первом медицинском. Для того и получал второе высшее образование, уже на химфаке. Препарат, над которым он работал столько лет, называется «СТИКС».

— Стикс? Что это Стикс? — морщится господин в костюме и нервно поправляет галстук. — Что-то знакомое.

— Это из древнегреческой мифологии, — с усмешкой говорит его собеседник. — Река ужаса. Но, я полагаю, в данном случае это аббревиатура. Его фамилия Саранский. «СТ-икс». Я видел его записи. Те, что он делал еще в институте. Других у нее, увы, нет. «СТ — х». Икс-транквилизатор Саранского, если прочитать наоборот. Он начинал работать именно над созданием транквилизатора, у него были проблемы с психикой. Потом его исследования зашли в другую область, но названия Саранский менять не стал. У него был странный почерк. Мелкий, буквы с наклоном вправо. Саранский ведь был левшой. Даже писал в дневниках справа налево. Отсюда и «Ст-икс». Ну прямо Леонардо да Винчи!

— Да. Он был гений.

— Скорее, психопат. Но гениальный, не спорю. Если бы Саранский на днях не покончил жизнь самоубийством, его бы убрали. Потому что его невозможно было контролировать.

— Это правда. Он забыл, кто дал ему деньги на исследования. И не собирался ни с кем делиться своим открытием. Хотел за границу сбежать. В американском посольстве лежат его документы… Ну и пусть себе лежат. Его все равно надо было убирать. И ни в коем случае не выпускать из страны. Деньги вложили мы, соответственно, имеем право на прибыль. Ты вот что… — И господин в костюме вновь морщится и нервно поправляет галстук. — Все подчистить. В клинике. Того молодца, к которому начала возвращаться память, допросить с пристрастием. Где брал акцизные марки? Как называется фирма? Надо узнать, что именно он помнит. Во главе фирмы стоит подставное лицо. Взять в оборот подставное лицо. Любовницу Саранского. У кого-нибудь из них должны быть записи. Черновики. Дискеты. CD-диски. Все, что угодно. Изъять весь материал.

— А с ними что делать?

— Ты знаешь.

— Я все понял.

— Ну вот и работай. — И господин в костюме потянулся к рюмке с коньяком. — Выпьешь со мной?

— Если вы не будете настаивать…

— Не буду. Я знаю, что ты этого не любишь. И не надо. Как у тебя? Все нормально?

— Да, все в порядке.

— Проблемы есть?

— Если только ваши.

— Ну вот и славно. Давай. — Он поднимает рюмку. — За здоровье. И за успех.

* * *

Р-ск, однокомнатная квартира на втором этаже. Обстановка скромная, мебель далеко не новая, обои местами отстали от стен, штукатурка облупилась, здесь давно уже требуется ремонт. Молодая женщина прилипла к телевизору. Другая, гораздо старше, нетерпеливо спрашивает ее:

— Леся, ну и как тебе новая работа?

— Мама, отстань! Дай досмотреть!

— Да что ж там такое, что ты от экрана оторваться не можешь?

— Не видишь — Р-ск!

— Да какой же это Р-ск? Это ж больница!

— Погоди. Про Ваню говорят.

— О, Господи! Сколько можно!

Пожилая женщина раздражается и уходит на кухню. Минут через десять дочь кричит:

— Мама! Иди сюда, мама!

— Ну, что еще?

— Все. Фильм закончился. Ты спросила про мою новую работу.

— Зря ты уволилась из прокуратуры. Все говорят: зря.

— Да потому что Мукаев всю мою кровь выпил! Видеть его больше не могла! Мы ж с ним каждый день встречались! Сил моих больше не было, мама!

— Но теперь-то его там нет!

— Так и Цыпина нет. Знаешь, как меня там называют? То-то. Нет, не вернусь.

— Собака лает, ветер носит. Пусть сплетничают, тебе-то что? Зато местечко теплое, в двух шагах от дома. Ехать никуда не надо. Ты ведь встаешь иной раз в пять утра! Жара ли, холод, тебе на станцию, на электричку. А ночью каково работать? Ты ж здоровье угробишь!

— Зато в смену, через две. И зарплата хорошая. Полгорода на работу в Москву ездят. Никто не умер.

— Кассиршей в супермаркете! — не унимается мать. — Леся, опомнись!

— А у меня, мама, высшего образования нету. Да и не девочка уже. За тридцать перевалило. Кто ж меня в офис-то возьмет?

— Глянь на себя! Тощая, глаза злые. Что дальше-то будет, Леся?

— Что будет, то и будет.

И вдруг она вздрагивает. И говорит взволнованно:

— Мама, со мной такой странный случай произошел. В супермаркете.

— Какой случай, Леся?

— Представляешь, я встретила женщину, похожую на меня как две капли воды! Ну почти. Она моложе, и вся такая холеная. В бриллиантах. Одета модно, прямо картинка из журнала! Стрижка — закачаешься! Очень красивая. Но мы с ней одно лицо! Клянусь! Если бы я в блондинку перекрасилась, никто бы и не отличил!

Мать пугается:

— Ох, Леся! Не к добру это!

— Что не к добру? — прищуривается дочь.

— Встретить своего двойника. Примета плохая. Говорят, к скорой смерти. Тьфу-тьфу-тьфу!

— А я в приметы не верю! Подумаешь, похожа! Да мало ли на свете похожих людей? Может, мы с ней дальние родственницы?

— Опомнись, Леся! Все наши родственники в Р-ске живут да в его окрестностях.

— А как же брат?

— Так он же военнослужащий! Ну занесла судьба в Улан-Удэ! Погоди, вернется еще.