— Господи! И зачем столько одному? — изумилась тётка Полина. — Ведь бобыль бобылём: ни жены, ни детей. Хоть бы кошку завёл или щенка бездомного подобрал.

— Зачем, зачем… Надо! Вот зачем. Чтоб было, — сказал Повар и посмотрел на неё как на тупую. — Прилезла — и стой тихо…

— А я лётчиком хотел стать, — перебил его сосед. — Хорошо лётчикам платят. Но за эти деньги летать надо, а я высоты боюсь. Высоты боюсь! Ещё упадёшь — костей не соберёшь. Подумал я, подумал да и раздумал. Да ну его, ей-богу. И решил я изобресть чего-нибудь, чтоб сразу прославиться.

— Ишь ты, размечтался! — хихикнула в кулачок тётка Полина. — Ты новую вертушку изобрети на крышу. И никакой ты не изобретатель. Дачник-неудачник — вот ты кто, — ворчала себе под нос тётка Полина. — Тебя и в посёлке все так зовут. А то сам не знаешь.

На минуту разговор затих. Теперь приятели внимательно смотрели: один — в бинокль, другой — в подзорную трубу. Тётка Полина не выдержала и тоже высунулась в окно: что там такое?

— Тэк-тэк-тэк… — волнуясь, водил трубой Повар. — Первый раз вижу огурец такой дивной формы и таких гигантских размеров!

— И на нём девчонка верхом едет, — изумился Дачник-неудачник.

Тётка Полина оттёрла от подзорной трубы Повара и прильнула к ней.

— Ну да, это она! Моя, зелёная эта! С моего огорода!

— Что значит «моя»? Сразу же «моя»! — опустив бинокль, возмутился Дачник- неудачник.

— Вы что, её купили? — поддакнул Повар и отодвинул тётку Полину в сторону.

Они снова замолчали и следили за Огуречной Лошадкой, пока та не скрылась за деревьями.

— Надо же, бегает! Биоробот, что ли?

— Это же мечта, а не огурец! Но почему он живой? — недоумевал Повар.

Больше они не разговаривали, но каждый думал о своём. Дачник-неудачник думал вот что: «Поймать бы её, измерить, потом по ней чертёжик сделать. И заявочку на изобретение — раз! Мол, вот вам чудо техники! Поди докажи, что, мол, не я её изобрёл. А если станут спрашивать, на каком горючем она работает, скажу — на огуречном рассоле! Ха-ха-ха! Весь свет смотреть сбежится».

«Это чудо, а не огурец! — думал Повар. — Какое необыкновенное кушанье я из него приготовлю. С чесноком, с подливочкой! Сразу же прославлюсь, стану лучшим поваром в мире! Интервью, поездки, слава! Всемирная известность! А в Книге рекордов Гиннесса мой рецепт напечатают».

— Поймаем? — предложил он. — Я вас на торжественный обед приглашу! Главным блюдом будет эта огуречная коза… или лошадь… не важно… запечённая в духовке!

— Только попробуй! — рявкнул Дачник-неудачник. — Только руки протяни — протянешь ноги! — И огромный волосатый кулак изобретателя возник перед носом Повара. — Мне она нужна самому, но для более возвышенной цели. Для науки!

— Ишь ты, разлетелись на чужое добро! — наступала на них тётка Полина, потрясая кулаками, тоже довольно крепкими. — Моя она, моя! Моя! На моей огуречной грядке выросла! Моей козе Алексашеньке подружка будет! Вместе они и поедят, и поиграют… Может, она, моя Алексашенька, капризничать перестанет, доиться лучше будет. — Тётка Полина заплакала, сморкаясь в краешек фартука. — И что же вы, ироды, меня, сироту, обижаете? Ишь, сколько нахапали добра! И всё мало?! — голосила она на весь посёлок.

— Да тихо ты! Тихо! — бросился зажимать ей рот Повар. — Договоримся, договоримся… Мирно, полюбовно. — Он полез в карман и достал огромный кожаный кошелёк.

Когда он раскрыл его, у тётки Полины остановилось на миг сердце, а потом забилось так сильно, что запрыгала шляпа на макушке. Столько деньжищ она никогда не видала. Не успела она сообразить, что ей говорить, что делать, как Дачник-неудачник вынул из нагрудного кармана своей кожанки ещё более увесистый бумажник и покачал его на ладони перед её носом.

— Ну, что теперь скажешь? — усмехнулся он.

— А ничего! — сказала тётка Полина. — Я согласна! Продаю!

Она быстро цапнула кошелёк Повара, а заодно прихватила бумажник его соседа. В два прыжка она выскочила за дверь. Тра-та-та — прогрохотали её башмаки по самолётному трапу вниз. Хлопнула калитка, и наступила тишина.

— Ну, теперь-то мы договоримся? — спросил Повар. — По-интеллигентному?

— И договариваться нечего. Не уступлю, и всё! — сказал Дачник-неудачник.

— Во всяком случае, я на неё тоже имею право: я отдал свой кошелёк.

— Ха-ха-ха! Тоже мне, кошелёк! Туда же! Да разве это деньги? — хохотал он. — Вот у меня кошелёк — это да! И денег я отдал в сто раз больше! Ясно?! Так что разговор окончен: она — моя!

— Нет моя! — не уступал Повар.

— Моя!

Соседи спорили до ночи и разошлись врагами.

* * *

Весело подпрыгивая на прохладной спине Огуречной Лошадки, Катя ехала лесом, потом лугом, а потом они помчались по чистому полю. Катя размахивала руками, и ветер, пропахший ромашками и клевером, трепал ей волосы, развевал сарафан.

— Поскачем, полетим, понесёмся!

Лошадка, пригнув огуречную голову, вытянувшись в стремительном полёте, неслась над полем, и колоски ударяли Катю сначала по лицу, потом по груди, потом по коленкам и уже щекотно струились по её загорелым лодыжкам. Лошадка оторвалась от земли и взлетела, всё набирая и набирая скорость. Катя, щурясь от сильного ветра, летящего навстречу, обняла её прохладную шею, взглянула из-под локтя на убегающие назад домики посёлка, на пруд с крошечными гусями и счастливо засмеялась:

— Летим!

Стайкой серых рыбок метнулись воробьи, исчезнув с дороги, а стриж чиркнул крылом по Катиной щеке, но она успела увидеть его озорной чёрный глаз.

— Давай! Давай! Давай! — закричала Катя. — Обгони!

— Держись крепче! — крикнула в ответ Лошадка.

Стриж, свистнув, остался далеко позади, и они помчались ещё быстрей. Над полем неподвижно висел жаворонок. Его крылышки так быстро трепетали, что казалось, будто их нет вовсе. Так исчезают спицы в колёсах при большой скорости. Жаворонок поднимал свою песенку к самому солнцу, и тогда его трель становилась тонкой-тонкой. Он исчезал высоко в небе и тут же возвращался на землю, чтобы взлететь с новой силой.

— Быстрей за ним! — крикнула Катя Лошадке, и они пошли спиралью вверх.

Выше, выше!

— Осторожно! Не сбейте меня! — пискнул жаворонок возле самого Лошадкиного уха. — Держитесь правей!

От неожиданности Огуречная Лошадка сразу же затормозила, а в полёте этого делать никак нельзя: тут же свалишься! Но у самой земли Лошадка собралась с силами и, сделав плавный круг, села на верхушку старого дуба.