Постепенно злость её прошла. Она посмотрела на Катю внимательно и вдруг радостно улыбнулась:

— Деточка! Это ты?! А где твоя Лошадка?

— Не знаю, — пожала плечами Катя. — Что-то не идёт.

— Ты её лучше ищи, лучше… Такую хорошую Лошадку. Ты позови её по-своему, ладно?

Катя послушно отдала свой крыжовник и сорвала травинку. Петушиный крик трижды прозвучал в тишине. Тётка Полина замерла, поглядывая на кусты. Огуречная Лошадка не отзывалась.

Она в это время стояла привязанная полотенцем к ручке двери. Повар гладил её, хлопал по спине, по бокам. Заглянул в тёмную глубину уха-листочка, раздвинул челюсти и осмотрел просвечивающееся бледно-зелёное горло, потрогал пальцем чистые зубки-зёрнышки.

— Тэк-тэк-тэк, — задумался он. — Сделаем вот что! — Он с грохотом приволок из сарая детскую ванночку. — Сперва тебя надо искупать в уксусе…

Не успела Лошадка и хвостом махнуть, как уже очутилась в ванночке и на спину ей полилось что-то едкое и кислое. Защипало глаза и стало трудно дышать.

— Потом посолить… — бормотал Повар, щедро натирая её зелёные бока солью, — и поперчить.

Тут же в глаза, в ноздри начала набиваться едкая красная пыль. Лошадка больше не могла терпеть. Она заметалась, забилась, но полотенце крепко держало её за шею. Повар в задумчивости остановился и, почесав затылок, полез в поваренную книгу.

— Тэк-тэк-тэк… — Он нашёл нужное и, водя по строчкам пальцем, начал читать: — Вымочить в уксусе… вымочили. Дать потомиться два часа, затем аккуратно срезать то место, где находится хвостик, и ложкой вытащить все зёрнышки. Вместо них положить жареный лук, помидоры и мясной фарш. Запекать в духовке полчаса, поливая сметаной и белым вином.

Лошадка, закрыв глаза, слушала, что её ожидает. От уксуса с перцем бока горели так, будто она сидела в муравейнике.

— Послушайте, всё это вы зря делаете, — слабым голосом сказала она. — Куда лучше скакать по полю, прямо по ромашкам и колокольчикам. Хотите? А то полетаем с дерева на дерево. Это очень весело! Заглянем в гости к белкам. Я знаю, где они живут, я вас познакомлю.

— Некогда мне! — размешивая в кастрюле подливку, поморщился Повар. — А по деревьям я уже не лазил лет тридцать. Да-а… летит времечко… летит. — Повар вздохнул, грустно покачал головой и снова быстро заработал ложкой. — Эх, заботы-заботы… Только и счастлив был, пока мальчонкой бегал. А потом — всё!

— Соглашайтесь скорее! Я снова вас сделаю счастливым. Мы поскачем, полетим, понесёмся, куда только захотим! Я постараюсь! Не надо в меня запихивать помидоры с луком.

— А я сам стану счастливым. Завтра же! Я такое блюдо из тебя приготовлю — пальчики оближешь!

Лошадка стояла, закрыв глаза и привалившись боком к холодной стенке цинковой ванночки. По её огуречным щекам текли слёзы.

— Катя, Катя, где же ты? Почему не идёшь спасать меня?

— Та-а-ак! — потирал руки Повар. — Вот… уже начала давать сок!

Он поставил будильник на звонок, отсчитал два часа и пошёл на станцию пить пиво.

— Козя, козя, козя! — Тётка Полина лазила по бурьяну за огородами, то и дело оступаясь и садясь на кочки. Подол её платья облепили колючки. Шляпка съехала на ухо. — Ну, погоди! Поймаю — всё тогда… Продам. Один конец! — ругалась она, выдирая репей из рукава.

Алексашенька и не думала уходить далеко. Она стояла в двух шагах за кустами и тихонько хихикала. Тугое вымя тяжело тянуло вниз. Алексашенька жалобно мекнула. Тётка Полина вскочила и бросилась на шею своей любимице.

— У-у-у, вредная, у у-у, мучительница! Идём домой, подою. И чего не живётся тебе, как всем козам? И чего привередничаешь?

— Скучно мне-е-е! — ныла Алексашенька. — На верёвке держишь! Весь день по кругу бегаю — измоталась!

Привязав козу к забору, тётка Полина сбегала за подойником. Не забыла, прихватила булочку с изюмом. Коза смиренно начала жевать.

— Ну ладно, ладно, не серчай. Я тут тебе подружку приглядела…

— Какую ещё подружку? Коз я, что ли, не видела? Только и разговоров у них что о козлятах да молоке.

— Да не коза это… Не видела, а говоришь, — отозвалась тётка Полина. — Чудная такая, на козу немного похожа, а больше на огурец.

— Живая? — выронив булочку от удивления, спросила Алексашенька.

— Бегает, ушами шевелит… Стало быть, живая.

Тётка Полина дожимала последнее молоко, когда к забору подлетела Катя. Она плакала.

— Пойдёмте со мной, тёть Полин! Там моя Лошадка погибает совсем…

— Где? — Тётка Полина вскочила и, схватив ведро, побежала за Катей. — Ой, погоди! Ой не беги так, молоко моё расплескается!

— Скорее, тётенька, там она, во дворе, а я собаку боюсь.

Тётка Полина поставила ведро у калитки и, пошарив рукой, отодвинула задвижку. Шарик бросился было к ним с лаем, но, узнав молочницу, завилял хвостом.

Катя вбежала на терраску. Огуречная Лошадка лежала в ванночке, закрыв глаза. Катя с трудом развязала узел полотенца, схватила Лошадку и потащила её на улицу.

— Попить, — услышала Катя свистящий шёпот.

Она сунулась туда-сюда, но ничего, кроме ведра с молоком, не нашла. Не успела тётка Полина и ахнуть, как всё молоко Катя вылила на спину Лошадке. Тётка Полина оторопела, потом махнула рукой: мол, пропадай всё на свете, и они вдвоём потащили Лошадку к калитке.

Шарик тревожно привстал и даже зарычал на всякий случай, но тут же успокоился.

В это время Повар возвращался домой.

— Тэк-тэк-тэк, — посматривая на часы, мурлыкал он. — Сейчас разогрею духовочку пожарче и распотрошу чудо-огуречик!

Он сшиб головку ромашки прутиком и протарахтел им по забору до самого конца. Здесь он свернул на узкую тропинку, которая вела к его калитке.

Тётка Полина и Катя уже вынесли Лошадку за изгородь к колодцу, поили и поливали её водой. Лошадка понемногу оживала.

Повар ахнул и, мгновенно скинув пиджак и кепку, бросился на злодеев.

— Беги, Лошадка! — крикнула Катя и, раскинув руки, побежала навстречу Повару.

Тётка Полина быстро сделала из пояса ошейник и, всунув голову Огуречной Лошадки в петлю, повела её к себе на огород. Катя краешком глаза увидела, что они скрылись за поворотом, и в этот миг столкнулась с Поваром.

Удар был сильный. Катя, как перышко, перелетела через канаву и шлёпнулась на кучу сена. Потирая локоть, она хотела заплакать, но Повару было ещё хуже: разлетевшись со всех ног, не в силах остановиться, он пробил головой дырку в собственном заборе и застрял в щели. Шарик, радостно виляя хвостом и повизгивая, лизал лысину хозяина.