обладает Константин Духин – наверное, умением облекать эмоции во что-то материальное, но меня почти выдавливает из его кабинета. Не понимаю, как я оказываюсь в темном коридоре, пропахшим сигаретным дымом и пылью. Кожа до сих пор покалывает от невидимых искр его ненавидящего взгляда, а нутро… Оно скручивается от очередного приступа кашля. Черт, вот зачем я пришла к нему? Еще и больная? Спешно выхожу на улицу, огибаю здание и… даю себе волю. Кашляю от души – так, что болят легкие… Права была Надежда Петровна, загнала я себя. Кстати, надо ей позвонить. Отираю разгоряченное лицо и набираю телефонный номер дрожащими пальцами.

– Медико-социальный центр паллиативной медицины «Надежда», – звучит на том конце провода.

– Тетя Наденька, – хриплю, чувствуя, как по телу молниеносно распространяется жар. Еще и температура поднялась…

– Вёсенка, милая, что-то случилось? Ты же придешь? Михална без тебя гулять отказывается.

Ну вот как не прийти? А звонила ведь отпроситься…

– Приду. Чаем горячим напоете? Что-то я разболелась.

– Приходи, детка. Я терапевта нашего Степана Федоровича попрошу тебя послушать. Говорила тебе – вовремя лечиться надо, таблеточки принимать, а ты… Все на ногах, детка, переносишь. Разве можно так? Приходи…

Несколько лет назад ноги привели меня – инструктора по фитнесу – в хоспис. Наверное, мне так хотелось быть нужной… Чувствовать себя живой, испытывать что-то другое, светлое и доброе, а не те чувства, что остались после Кости… Зачем он вернулся? Я ведь только стала его забывать… И снится он перестал совсем недавно, хотя вру – до сих пор снится… Я начала оживать, расцветать, как робкий подснежник, а потом…

В общем, мы гуляли с подругой по торговому центру, и я увидела его. За окном падал мягкий ноябрьский снег. Костя стряхнул снежинки с плеч и помог спутнице снять пальто. Улыбался и бережно тянул дурацкий шарфик с ее шеи. Наверное, жена… Миниатюрная блондинка в теле – полная противоположность мне. Они сели в центре зала, а я трусливо пристроилась возле окна – для лучшего обзора. Танька отговаривала меня… Призывала успокоиться и «перестать преследовать мерзавца, растоптавшего мое сердце», но я осталась непреклонной – так и сидела, не сводя с него глаз.

У нашего Алешки такие же орехово-карие глаза и волосы русые и вьющиеся. Стоп! Я ведь не собиралась рассказывать о сыне? Костя не стал меня слушать тогда, так какой в этом смысл сейчас, спустя столько лет? Мне нет места в жизни этого лощеного карьериста… И встреча эта, его широкая улыбка, адресованная другой – лезвием по коже. Но боль такая сладкая… Тупая, ноющая, забирающая дыхание, но, черт возьми, сладкая!

– Весна, давай уйдем? Он… обвинил тебя черт знает в чем, не дал объясниться, а ты… – Танюшка ласково гладила мои пальцы и смотрела полным щенячьей верности взглядом. – У тебя давно другая жизнь – сын, Илья еще за тобой ухаживает, и вообще…

– Он вернулся, чтобы посадить моего папу, Танюш. – Сухо бросила я, монотонно помешивая ложечкой капучино.

– С чего ты взяла?

– Управление ждет нового начальника. Папа узнал от сослуживца. Я уверена – это Костя. Иначе, для чего он вернулся? Соскучился по нашему городишке? – кисло улыбнулась. Таня права – пора уходить. Не хватало, чтобы Костя меня заметил и надумал себе всякого.

Я тогда не ошиблась. Майор Духин возглавил отдел ФСБ, занимающийся преступлениями чиновников и должностных лиц. Больше полугода они «разрабатывали» папу, хотя он… ни в чем не был виноват. Я уверена в этом на все сто! И пусть майор Духин засунет свои улики в одно место! Больше мы не встречались… Мне иногда даже обидно становилось, живем в одном городе, ходим в одни магазины. Наверное, оно и лучшему было… Моя жизнь возвращалась в прежнее русло – дом, работа, сынок, Илья, опять же…

Воспоминания обрушиваются на меня, как лавина. Прошлое, настоящее, мой унизительный визит в его кабинет… Вот зачем я пришла? «В таком виде», как он справедливо заметил? Вид ему мой не понравился? А ты помой полы и судна за больными хосписа, я на твои, Костенька, руки посмотрю! Еще и встречу назначил… Черт. Неужели, мне придется делать то, на что он намекнул? Как он может? Женатый человек, перспективный начальник… Но, ради папы я и на это пойду – Костя может не сомневаться! Он еще добавки просить будет, мерзавец!

Бреду к остановке и валюсь на лавочку – совсем мне худо… В груди булькает горячее дыхание, волосы липнут к пылающему и влажному от испарины лбу. Ненавижу… Некрасивая я для него, жалкая, без маникюра… И смотрел на меня, как на грязь под ногтями. Оттолкнул брезгливо, а потом все же позвал… Ненавижу. Правильно я сыну говорю, что его папа умер… Он умер для меня – козел этот…

– На-адежда… Петровна, я на лавочке сижу, возле Комитетского проспекта. Я… плохо мне очень. – Кашляю и хриплю в динамик.

– Вёся, деточка. Ладно… Клавдия Михална расстроится, но… Выздоравливай.

Сбрасываю звонок и откидываюсь на металлические холодные прутья остановки. Вынимаю из сумочки платок и отираю влажный лоб. Домой… Успеть бы доехать без приключений. Приосаниваюсь, завидев ползущий переполненный автобус. Поднимаюсь, цепляясь за каркас напряженными пальцами, делаю два шага и… падаю на землю.

Глава 2

Весна.

– Тише, тише, женщина.

Разлепляю веки, но вижу лишь размытую, словно акварельный рисунок картинку. Мужское лицо, седые волосы, очки… Кислородная маска с влажным, направленным прямо в нос воздухом. Где я, черт возьми? Еще и потряхивает знатно. Дрожу так, будто сквозь тело проводят огромной силы электрический разряд.

– Где… я. – Ерзаю, стремясь избавиться от ощущения липнущей к телу одежды.

– Вам плохо стало. Прохожие на остановке вызвали «скорую». Вы меня видите? Можете назвать свое имя?

– Весна.

– Да, на улице май. Тепло, солнечно, пахнет яблочной смолой и нарциссами, – снисходительно улыбается он. – А зовут-то вас как?

– Весна Валерьевна Завьялова. – Хрипло, почти по слогам отвечаю я. – Пас-порт в сумке. Я… мне дышать тяжело.

– Мы везем вас в дежурную больницу, Весна Валерьевна. У вас острая дыхательная недостаточность. Дышите спокойно, детка. – Чуть мягче произносит он. Выпускает из шприца струю и вкалывает мне какой-то препарат. – Дышите спокойно, сейчас мы вас довезем, врачи помогут… Запустили вы себя, загнали… Нельзя так, деточка…

Голос врача убаюкивает, веки тяжелеют, над головой кружится карусель из обрывочных кадров: качающиеся провода дефибриллятора, седая голова врача, серый потолок…

А потом я словно проваливаюсь в прошлое. Падаю в колодец похожих чувств, переживаемых мной давно, почти девять лет назад… То же головокружение, тяжелые веки и