— Да уж.

Робин поморщилась, вспомнив обстоятельства своего знакомства с родителями Джеймса. К тому моменту, когда ее официально пригласили на семейный ужин в дом Филлингов, они с Джеймсом встречались уже полгода. В их отношениях никогда не было особого пыла или буйства страстей. Они не рвали друг на друге одежду и не сбегали с лекций ради поцелуев в темных углах кампуса. Робин всегда казалось, что она обрела в Джеймсе не столько любовника, сколько брата, такими ровными и теплыми были их отношения. Каждое свидание начиналось и заканчивалось полуцеломудренным поцелуем в щеку или в уголок губ, а любовные признания заменяли разговоры об экономике или социальных проблемах современной Америки. Робин и Джеймс могли говорить часами обо всем на свете… кроме своих отношений. Однако каким-то шестым чувством Робин осознавала, что они с Джеймсом медленно, но верно двигаются к алтарю.

Наверное, это и есть любовь, подумала тогда с осадком разочарования Робин. Никаких переживаний, волнений и бессонных ночей. Многие об этом могли только мечтать. Она любила Джеймса. Джеймс любил ее. Даже его родители со временем смирились с выбором сына и приняли Робин в семью. Пусть она не принадлежит к богатому и знатному роду, но благодаря своему уму и трудолюбию Робин Голдвей многого добьется.

— Робин, ты ведь такая умная! — с легким налетом зависти воскликнула Миранда и перешла на заговорщический шепот: — Скажу тебе по секрету. Мне об этом стало известно от человека, приближенного к правлению… Так вот мистер Брэддок всерьез подумывает о том, чтобы предложить тебе место преподавателя французской литературы.

— А как же миссис Валентайн? — озадаченно спросила Робин.

Миранда скорчила презрительную гримасу.

— Эту старушенцию давно пора отправить на покой. Она уже с трудом отличает реальность от мира книжных персонажей. На ее лекциях у меня возникает чувство, что Валентайн ровесница Бальзака.

Робин усмехнулась.

— Миранда, будь снисходительной. Разве это не говорит о педагогическом таланте миссис Валентайн? Лично я на ее занятиях совершенно забываю о времени.

— Счастливая, — вздохнула Миранда.

— В любом случае все это писано вилами на воде. За несколько лет, которые мне потребуются на окончание университета и аспирантуры, все может измениться. Возможно, мистер Брэддок разочаруется во мне… по сравнению с миссис Валентайн я…

— В любом случае будущая преподавательница Колумбийского университета не должна работать официанткой во время каникул.

Миранда была права. Университеты Лиги плюща[2], в которую входил и Колумбийский, не жалели средств на оплату труда своих преподавателей. Они приглашали на работу нобелевских лауреатов, отставных министров, видных ученых, известных деятелей искусства и культуры. Парадоксально, но в среде преподавателей существовала жесточайшая конкуренция за место в вузе Лиги. Естественно, что и брали на работу лучших из лучших.

Кроме того, многие высокопоставленные политики, бизнесмены, бывшие и действующие главы иностранных государств почитали за честь выступить с лекцией в престижном университете. Немаловажную роль в этом играла и оплата. Робин могла гордиться уже одним тем фактом, что ее кандидатура рассматривалась на ученом совете, а сам мистер Брэддок голосовал за Робин обеими руками.

— Что же мне делать? Жить в Центральном парке и просить милостыню?

Миранда снисходительно улыбнулась.

— Все, что от тебя требуется, вовремя сказать Джеймсу «да».

— Может, мне еще и самой сделать ему предложение? Мистер Филлинг, будьте моим мужем. — Робин невесело улыбнулась. — Только, боюсь, на обручальные кольца не хватит всех моих сбережений.

— А почему бы тебе не попробовать себя в качестве няни? В Нью-Йорке полным-полно деловых мамаш, у которых нет времени на детей.

Робин закатила глаза и сделала страдальческое лицо.

— Няня — последнее, на что я соглашусь. Через час общения с детьми я чувствую себя выжатой как лимон.

— А как тебе это? — Миранда ловко оторвала от доски объявлений листочек с написанным от руки текстом и протянула подруге.

Робин принялась сосредоточенно читать.

— Странно, я его не видела.

— Потому что смотрела на пестрые вывески «Макдоналдса», которому вечно требуются работники. Похоже, они сгорают на работе чаще и быстрее хот-догов.

— Не уверена, что у меня получится… — с сомнением в голосе произнесла Робин. — Здесь говорится, что мальчику требуется интенсивный курс французского. Вряд ли я смогу за два с половиной месяца…

— Робин, ты говоришь по-французски, как на родном! В конце концов, этому парню не нужно сдавать экзамены в Сорбонну. В объявлении сказано, что ему нужен разговорный французский начального уровня. Наверное, семья собирается в долгое путешествие, вот и решили поднатаскать сыночка.

— Право, не знаю. — Робин мяла в руках листок с объявлением. — Я никогда еще не учила других.

— А как же я? — Миранда ободряюще улыбнулась. — Только вспомни, сколько раз ты объясняла мне непонятные темы! Только не зазнавайся, но ты первая, кому удалось разъяснить мне теорию относительности. Это многого стоит, скажу тебе.

— Думаешь, надо позвонить? — Робин подняла на подругу вопрошающий взгляд.

— Даже думать нечего. Только не продешеви. Ты стоишь миллион долларов!

Робин рассмеялась и обняла подругу за плечи.

— Боюсь, не многие разделят твое мнение. Впрочем, спасибо за лестный отзыв о моих педагогических способностях.

— К тому же это отличный шанс проверить себя. Может быть, тебе совсем не понравится. Тогда ты со спокойным сердцем выйдешь замуж за Джеймса и забудешь об аспирантуре.

— Может быть, может быть…

— Чего же ты ждешь? — ринулась в новую атаку Миранда. — Или мне еще и позвонить вместо тебя?

— Не стану же я звонить прямо сейчас? Перемена вот-вот закончится и…

— Никаких «и». Набирай номер, пока тебя не опередила какая-нибудь ушлая девица.

— Миранда, ты смеешься? В Колумбийском университете не так уж много студентов, вынужденных искать работу на время летних каникул.

— А в совершенстве владеющих французским языком и подавно, — согласилась Миранда. — Однако ты все равно позвони прямо сейчас. При мне.

— Хочешь убедиться, что я не спасую?