Начало этому делу положили сущие пустяки, обнаружившиеся в 1994 году, когда американская компания Fairchild Corporation вступила в коммерческий спор с одним из французских промышленников. Данная полемика вызвала пристальный интерес к деятельности французской фондовой биржи, расследование поручили судебному следователю Эве Жоли. В отличие от англо-саксонских стран, где правовая система зиждется на противостоянии обвинения и защиты, когда решение определяется в ходе состязания этих сторон, во Франции судья, ведущий расследование, скорее напоминает беспристрастного детектива, поставленного между двумя спорящими. Предполагается, что он должен тщательно изучать дело до тех пор, пока не откроется истина. Всякий раз, как Жоли (уроженка Норвегии) удавалось раскрыть какой-то аспект дела, обнаруживались новые обстоятельства, и ей приходилось копать все глубже и глубже. Вскоре после начала этой работы судье стали приходить предупреждения с угрозами: то она по почте получала игрушечные гробики, то во время одной из полицейских облав обнаруживала полностью заряженный револьвер «Смит-энд-Вессон», направленный точно на вход в обыскиваемое помещение. Но Жоли упорно продолжала вести расследование. В дело вступали другие судебные следователи, и, по мере того как накапливались исключительно важные факты, перед всей группой начали проступать контуры гигантской коррупционной системы, объединявшей компанию Elf Aquitaine, французский политический и информационный истеблишмент и коррумпированного правителя Габона Омара Бонго.

История Бонго – история французской деколонизации в миниатюре. Колонии обрели формальную независимость, но бывшие господа нашли способы сохранить рычаги управления, оставаясь за кулисами. Габон получил независимость в 1960 году, как раз в тот момент, когда он начал превращаться в новый многообещающий форпост добычи нефти в Африке – чему Франция уделяла особое внимание. Габон нуждался в «правильном» президенте – подлинном африканском лидере, который стал бы сильным, способным и харизматичным правителем и при необходимости смог бы проявлять абсолютную преданность французским интересам. Омар Бонго казался идеальным кандидатом на эту роль. Будучи выходцем из крошечного этнического меньшинства и не имея естественной поддержки в габонском обществе, он был вынужден полностью полагаться на защиту, которую предоставляла ему Франция. Тридцатидвухлетний Бонго в 1967 году стал президентом Габона – самым молодым президентом в мире. А Франция разместила несколько сотен парашютистов в либревильских казармах, соединенных подземными ходами с одним из президентских дворцов. Подобная мера устрашения против возможных государственных переворотов оказалась весьма эффективной, и к моменту своей смерти, наступившей в 2009 году, Бонго считался самым «долговечным» президентом в мире. В разговоре со мной местный журналист подвел итог этой ситуации: «Французы вышли через парадную дверь и влезли обратно через боковое окошко».

Бонго, в обмен на поддержку Франции, предоставил французским компаниям исключительный режим почти полного доступа к сырьевым ресурсам Габона на крайне выгодных условиях. В Африке образовалась широкая коррупционная система, призрачной сетью опутывавшая весь мир, и Бонго стал ее центральной фигурой. Через Швейцарию, Люксембург и другие налоговые гавани нефтедобывающая промышленность бывших французских колоний была тайно связана с господствующими политическими силами метрополии Франции. Как обнаружила Жоли, определенная часть нефтедобывающей отрасли Габона обеспечивала гигантский фонд предназначенных для взяток грязных денег, таким образом сотни миллионов долларов перетекали в распоряжение французской элиты. Такая система развивалась постепенно, но уже к 1970-м годам она стала служить тайным механизмом финансирования ОПР[1] – главной правой партии Франции 2. Ставший в 1981 году президентом Франции социалист Франсуа Миттеран стремился взломать офшорный франко-африканский банкомат и для выполнения этой задачи поставил во главе компании Elf Лоика ле Флош-Прижана. Но ставленник Миттерана оказался довольно благоразумным человеком и решил не отсекать ОПР от африканской кормушки. «Ле Флош знал: если он обрубит финансовые сети, ведущие к ОПР и секретным службам, это приведет к войне. Как ему разъяснили, лидеры ОПР, Жак Ширак и Шарль Паскуа, напротив, не станут возражать и допустят к пирогу социалистов, особенно при условии, что пирог будет увеличен», – пишут Валери Лекасбль и Эри Рутье – журналисты, посвятившие этой проблеме заслуживающую внимания книгу 3.

Однако вопрос не сводился исключительно к финансированию политических партий. Западноафриканским горшком нефти могли пользоваться крупнейшие французские корпорации; этот источник финансирования позволял им раздавать взятки от Венесуэлы до Германии и от острова Джерси до Тайваня при полной гарантии, что ни один денежный след не приведет к ним. Грязные деньги Elf смазывали шестеренки французской политической и торговой дипломатии по всему миру. Некий господин рассказал мне, как однажды перевозил чемоданчик денег, выделенных Омаром Бонго в качестве вознаграждения главарю мятежников-сепаратистов в ангольском анклаве Кабинда, где у компании был выгодный контракт. Один из умнейших и искуснейших политических дельцов своего поколения, Бонго был вхож как во франкмасонские, так и в тайные африканские общества и стал одним из наиболее влиятельных персонажей французской политики. Ее лидеры формировали свой, постколониальный, внешний курс Франции, в котором президент Габона был ключевой фигурой: с его помощью удалось накрепко повязать между собой всех сильных мира сего – государственных деятелей и крупных политиков – как в самой Африке, так и за ее пределами. Компания Elf разрасталась и приобретала все более причудливую, сложную и многоуровневую структуру, в конце концов она превратилась в столь грандиозную международную коррупционную систему; даже французские разведывательные службы не брезговали широко черпать из ее фонда грязные деньги. По словам ле Флош-Прижана, этот механизм действовал, как один «огромный бордель, в котором уже никто не знает, кто и что делает» 4.

Такая система, ставшая невероятно могущественной и влиятельной, помогла Франции играть в мировых экономических и политических делах роль, намного превышавшую ее подлинный вес, и преуспевать благодаря тем зазорам, которые образовались между юрисдикциями. Франция процветала благодаря офшорам.

Моя поездка в Габон, состоявшаяся в конце 1997 года, пришлась на очень щекотливый, даже болезненный момент. Не прошло и недели после моего отъезда из Либревиля, как в Париже 7 ноября была приговорена к тюремному заключению Кристин Девье-Жонкур. В прошлом модель, рекламировавшая нижнее белье, в настоящем – любовница Ролана Дюма, министра иностранных дел при президенте Миттеране. В описываемое время она еще хранила тайны своего друга. Арестовали ее по подозрению в мошенничестве, когда судебные следователи обнаружили, что компания Elf Aquitaine выплатила ей более шести миллионов долларов за содействие, оказанное в определенных вещах. Девье-Жонкур помогла «убедить» Дюма – этого неприступного короля парижской политической сцены – разрешить компании Thomson продать свои военные фрегаты Тайваню, до этого министр считался категорическим противником подобных действий. Она приобретала Дюма ценные вещи, оплачивая их кредитной карточкой компании Elf; среди подарков были даже ботинки ручной работы – такие изысканные, что владелец парижского магазина рекомендовал мыть их в шампанском не реже раза в год.