– Мать твою, Гонре… – проговорил Танс.

– Просто хочу сказать: пока не очень-то радуйся, – заключила Гонре и повернулась к сыну. – А ты отправляйся к себе в каюту. У нас и без тебя много дел до отмели.

– В каюте мне нечем заняться, – пожаловался Ленсон.

– Занятие для тебя точно найдется. И оно называется «учеба».

Издав стон, Ленсон поплелся к себе в каюту: размером с чулан для швабр, она являлась вторым по роскошеству жилым помещением на корабле после каюты его родителей, размером с два чулана. В каюте Ленсон включил планшет и, вместо учебы, пару часов смотрел мультики, пока те внезапно не исчезли с экрана, сменившись образовательными материалами. Ленсон снова застонал, сердясь на мать, – несмотря на занятость, та все же нашла время проверить, что он смотрит, – и с неохотой принялся за чтение по религии, про Рахелу-пророчицу, первую главу и первую имперо Взаимозависимости.

Ленсон учился довольно лениво, а уроки религии казались ему самыми скучными из всех. Ни он, ни его родители не отличались религиозностью, следуя догматам церкви Взаимозависимости не больше, чем любой другой. Сами Орниллы не выступали против церкви и религии как таковой – Ленсон знал, что некоторые из членов команды «Против» исповедовали свою веру и родителей это нисколько не волновало. Они просто не придавали вере никакого значения, и сыну передалось их безразличие.

В одном можно было не сомневаться: Орниллы не принимали никакого участия в делах церкви Взаимозависимости. Ленсон знал о существовании других религий, но очень мало: нельзя было даже утверждать, что он их отвергает или не принимает. Такой вопрос для него просто не стоял.

А о церкви Взаимозависимости он знал хоть что-то. Одно из преимуществ официальной религии Взаимозависимости заключалось в том, что информация о ней была обязательной для усвоения каждым ребенком в империи как часть образовательной программы. Про церковь Взаимозависимости и пророчицу-имперо Рахелу знал каждый, и не важно, верил он в это или нет, интересовался этим или нет.

И еще Орниллы праздновали День имперо, привязанный ко дню рождения Рахелы по стандартному календарю, – он был, как и для остальных, поводом подольше поспать, обменяться подарками и наесться от пуза.

К несчастью для Ленсона, сейчас в его учебных материалах ничего не говорилось о Дне имперо, подарках и вкусной еде. Там обсуждались пророчества Рахелы, предсказания, подтолкнувшие отдельные системы с человеческими поселениями к объединению в империю, известную под названием Взаимозависимость, и позволившие создать экономические, законодательные и общественные структуры, продолжавшие существовать во Взаимозависимости уже более тысячи лет.

Все это казалось Ленсону чертовски скучным – не только потому, что авторы учебников, рассчитанных на читателей в возрасте от десяти до двенадцати лет, не слишком углублялись в сущность пророчеств или их воздействия, предпочитая простые описательные фразы, не оставлявшие места для интерпретаций и споров (хотя Ленсон, не особо выдающийся ученик, все равно не стал бы в них участвовать), но еще и потому, что во время чтения возникало смутное чувство, которое Ленсон вряд ли смог бы описать словами, даже если бы попытался.

А если бы попытался, получилось бы примерно следующее: «Эй, а ведь что получается – целая система общественных, политических и экономических отношений построена на туманных словах одной женщины, заявившей, будто на нее снизошло Божественное откровение? Не слишком-то умно, знаете ли».

Все потому, что Ленсон, как и его родители, был человеком практичным, которого мало интересовали духовные, телеологические или эсхатологические вопросы. Вышеизложенное и впрямь внушало ему беспокойство – словно откусываешь от пирога и ощущаешь странный привкус, который ты не можешь точно определить, но наверняка знаешь, что вот этот пирог иметь его не должен. Ты начинаешь сомневаться, хочется ли тебе его съесть, но выплюнуть неудобно, и ты просто проглатываешь кусок, накрываешь остаток пирога салфеткой и пытаешься вернуться к своим делам.

Чтение пророчеств вызывало у Ленсона точно такое же неясное чувство недовольства, смешанное со скукой, и он поступил единственным логичным образом – заснул с планшетом в руке. План выглядел превосходно, но внезапно «Против» покачнулся, сбросив Ленсона с койки, и в каюту ворвался ревущий ветер, принявшись высасывать из нее воздух, пока дверь в каюту с грохотом не закрылась.

Лежа на полу, Ленсон тяжело дышал, пытаясь понять, что произошло, и прислушивался к раздававшемуся в нескольких местах пронзительному свисту. Дверь захлопнулась, но не полностью; и хотя воздуховоды в каюте отключились, когда поток устремился в обратную сторону, воздух все же утекал через мелкие щели в уплотнениях.

Ленсону, выросшему на космическом корабле, не надо было объяснять, что означает этот свист. Подойдя к двери, он как следует закрыл ее и запер – теперь утечка происходила только через воздуховоды. К несчастью, до них было не добраться, поскольку они располагались внутри стен корабля.

Звякнул планшет. Ответив, Ленсон услышал на другом конце голос матери. Несколько секунд она рыдала от счастья – сын жив! – а затем поведала ему, что случилось:

– Эти долбаные засранцы стреляли в нас. – Такое ругательство от матери Ленсон слышал впервые. – Они не смогли нас догнать, а мы не отвечали на их вызовы, поэтому перед нашим входом в Поток они выпустили по нам три ракеты. Наша защита остановила их, но одна взорвалась слишком близко, и ее осколки пробили корпус около тебя. Мы перекрыли эти части корабля, но есть проблема.

– Какая? – спросил Ленсон.

– Мы в Потоке, – ответила Гонре. – Нужно вести себя осторожно, чтобы не повредить пространственно-временной пузырь вокруг корабля. Если мы повредим его слишком сильно, могут быть неприятности для всех.

Ленсон понимал, что мать преуменьшает опасность. Поток походил на реку, по которой корабли путешествовали между звездными системами, причем намного быстрее, чем в обычном космосе, где они не могли превысить скорость света. Но, напоминая реку, Поток не являлся ею – это была внепространственная сущность, при непосредственном контакте с которой материя просто исчезала. Путешествующим в Потоке кораблям приходилось создавать энергетический пузырь, забиравший с собой частицу пространства-времени, что позволяло им существовать внутри Потока. При лопании пузыря гибло все, что в нем находилось.

– Нам просто придется быть осторожнее, пока мы будем до тебя добираться, а потом – чинить корабль, – закончила Гонре.

– Мам, у меня воздух утекает, – сказал Ленсон и тут же услышал ее судорожный вздох.

– Сильно? – спросила она.

– Сейчас совсем чуть-чуть. Сперва утекло много, но потом дверь закрылась, и я ее запер. Но все равно уходит через воздуховод.

Гонре на мгновение отвернулась от планшета, крикнув что-то кому-то на мостике, и снова повернулась к сыну.

– Первым делом займемся его ремонтом, – сказала она. – И дадим тебе побольше воздуха.