– Это надолго? – спросил Ленсон.

– Ненадолго, – пообещала Гонре. – Тебе же хватит мужества?

– Конечно, – ответил Ленсон.

Но по прошествии двух часов, когда воздух заметно разредился, мужество оставило Ленсона, и он расплакался. Через три часа у него началась настоящая паника, и Тансу Орниллу пришлось приложить немало усилий, чтобы его сын не так активно расходовал истощающийся запас кислорода.

Через четыре часа Ленсон впервые в жизни помолился пророчице Рахеле.

Через пять часов она явилась к нему сама.

Ленсон взглянул на безмятежную, спокойную улыбку пророчицы – вопреки многовековым традициям религиозной иконографии, согласно которой боги, богини и пророки в лучшем случае могли лишь бесстрастно изгибать губы. Улыбка успокаивала и согревала.

– Мне страшно, – признался Ленсон пророчице.

Та снова улыбнулась, и эта улыбка придала ему больше уверенности, чем если бы прозвучали слова. Ему казалось – и в тот миг у него не было сомнений, – что она пришла из-за его молитв, ради него одного и ее присутствие доказывает, что он, Ленсон Орнилл, останется жив и, более того, ему суждены великие свершения.

Именно тогда, молча лежа в своей каюте, глядя на пророчицу и медленно моргая, Ленсон Орнилл решил посвятить свою жизнь церкви Взаимозависимости.

Мгновение спустя лязгнули заслонки воздуховодов, наполняя кабину воздухом. Глотая сладкий кислород и содрогаясь в религиозном экстазе, Ленсон Орнилл лишился чувств.

– Похоже на классическое кислородное голодание, – сказал вечером сыну Танс Орнилл в маленьком корабельном лазарете. Танс первым вошел в каюту Ленсона, и его ужас отступил, когда он услышал храп спящего мальчика. Проснувшись в лазарете, Ленсон тотчас же рассказал родителям о чудесной гостье. – Тебе не хватало кислорода, а перед аварией ты читал о пророчице. Ясно, почему она возникла в твоих галлюцинациях.

Ленсон посмотрел на отца и мать, которые склонились над его койкой, безмерно радуясь тому, что сын жив, и понял, что они никогда не оценят и не осознают этого откровения. Решив избавить их от лишних проблем – что показалось ему тогда достаточно взрослым поступком, – он согласно кивнул, и разговор перешел на негодяя Уитта, которому они поклялись отомстить, – намного позже Ленсон узнал, что тот оказался по другую сторону шлюза примерно через год после атаки на «Против». По слухам, Уитт снова переспал с женой кого-то не того, но Ленсон полагал, что были и другие причины и его родители могли иметь отношение к этому, а могли и не иметь.

Однако к тому времени, когда Ленсон наконец услышал о безвременной встрече Уитта с холодным и темным космическим вакуумом, его уже не было на «Против» – он учился в семинарии при Университете Сианя, лучшем учебном заведении церкви Взаимозависимости. Поначалу он вызывал любопытство у других семинаристов из-за того, что вырос на космическом корабле, а потом – из-за явления пророчицы.

– Похоже на кислородное голодание, – сказал ему первокурсник Нед Хли, его сосед по комнате в общежитии, во время ночных посиделок в мужской компании. Глотнув фрадо, алкогольного напитка с легким психотропным действием, он вручил бутылку Ленсону.

– Ничего подобного, – возразил Ленсон, взяв фрадо и тут же передав его направо.

– Но ведь ты и вправду задыхался? – спросил Сура Джимм, другой его сосед, беря бутылку. – Твой корабль получил пробоину. Из твоей каюты несколько часов уходил воздух.

– Да, – кивнул Ленсон. – Но вряд ли я увидел ее из-за этого.

– Наверняка из-за этого, – сказал Хли, забирая фрадо у Джимма.

– Так, значит, никому из вас не являлась Рахела? – в замешательстве спросил Ленсон.

– Не-а, – ответил Хли. – Мне как-то привиделся ящер, но я тогда здорово надрался.

– Это не то же самое, – заметил Ленсон.

– Примерно то же самое. – Хли снова отхлебнул из бутылки. – Еще пара глотков этого пойла – и я, пожалуй, снова его увижу.

Ленсон решил, что в этом отношении на приятелей полагаться не стоит – как и на большинство других семинаристов, что выяснилось позже. Все они были приятными людьми умеренных взглядов, способными к состраданию, но никто из них не терял связи с реальностью, не испытывал подлинной, подобной экстазу религиозной страсти – не важно, к Рахеле или к кому-нибудь еще.

– Церковь Взаимозависимости исповедует очень практичную религию, – сказала Ленсону куратор его курса Хуна Прин на одной из первых встреч, когда он решил, что ему нужно духовное руководство в этом вопросе. Как показалось ему, Прин могла его выслушать и дать дельный совет. – Она не содержит ничего мистического ни в догматах, ни в повседневной практике. По своей сути она ближе к конфуцианству, чем к христианству.

– Но ведь у самой Рахелы были видения, – возразил Ленсон, показывая случайно взятую с собой книгу Коваля «Пророчества Рахелы с комментариями».

– Да, были, – согласилась Прин. – И конечно же, один из главных споров внутри церкви касается природы этих видений. Что это – настоящее общение с Божественной сущностью или всего лишь «видения»? – (Ленсон буквально почувствовал стоящие вокруг слова кавычки.) – Возможно, это притчи, рассказанные для того, чтобы разделенное человечество поняло необходимость новой этики, призывающей к сотрудничеству и взаимозависимости в невиданных прежде масштабах.

– Яростные дебаты на эту тему продолжались в течение всей истории церкви, – кивнул Ленсон, цитируя текст из учебника, прочитанного еще в детстве и представляя, как выдающиеся древние теологи сражаются друг с другом за душу церкви.

– Ну, «яростные» – это сильно сказано, – заметила Прин. – Кажется, во время Пятого церковного собора епископ Чэнь швырнула чашку чая в епископа Джанни, но не столько из-за спора насчет фундаментальной природы видений, сколько из-за того, что Джанни постоянно прерывал Чэнь и ей это надоело. В целом ранние дебаты проходили мирно и касались практического вопроса: как следует преподносить видения? Епископы тех лет прекрасно осознавали, что харизматические религии склонны порождать расколы, а это противоречит фундаментальной концепции Взаимозависимости.

– Наверняка у кого-нибудь были такие же видения, как у меня, – сказал Ленсон. Отчего-то ему запомнилась умоляющая интонация его собственного вопроса.

– История знает священников и епископов, которые объявляли о своих религиозных видениях и оправдывали ими попытки раскола, – согласилась Прин. – Если священник или епископ заявил о видении, он подвергается определенной процедуре.

– И в чем она заключается?

– Если я правильно помню, ему назначают лечение в связи с не выявленной ранее душевной болезнью. После этого он возвращается к служению, а если проблема остается – уходит в отставку.

– То есть церковь объявляет их сумасшедшими? – нахмурился Ленсон.

– «Сумасшедшими» – не вполне корректное слово. Разумнее сказать так: церковь понимает, что в практическом смысле это не Божественное откровение, а следствие других, более приземленных причин. И лучше разобраться с ними, чем оставлять человека в таком состоянии и идти на риск раскола.