Своих детей у него не было и не могло быть, а они с женой очень хотели иметь ребёнка. Дьячок обещал, что когда Василий вырастет, то он постарается его выучить, и впоследствии мальчик станет для семьи Якова полезным членом. Он предложил за ребёнка внести, хотя и небольшие, деньги. Для крестьянина-переселенца эта сумма оказалась значительным подспорьем. Кроме того, то, что их сын попадал в духовную, почти благородную семью, Якову Пашкевичу и его жене даже льстило. Уговоры дьячка подействовали, и вскоре Василий уехал во Владивосток. Забегая вперёд, скажем, что он прижился у этого человека, впоследствии ставшего священником и переехавшего на жительство в г. Благовещенск. Юношей Василий несколько раз приезжал в гости к родным, а затем порвал с семьёй всякую связь, и о его судьбе никто из Пашкевичей так больше ничего и не узнал.

Родоначальник семьи Яков Пашкевич был оборотистым, старательным и ловким человеком. Получив денежную поддержку за одного из своих сыновей, он сумел быстро встать на ноги. Он начал заниматься не только сельским хозяйством, но и участвовать в различных побочных подсобных промыслах: лесозаготовках, рыболовстве и охоте. Сумел Яков достаточно ловко эксплуатировать и корейцев в качестве батраков и испольщиков, отдавая им захваченную землю для возделывания риса, а поляны на участках тайги — китайцам для посева мака. Яков Пашкевич очень скоро понял выгоду охоты на маралов, с целью добычи пантов и, пожалуй, одним из первых в Шкотове стал содержать маралов на заимках как домашних животных. Между тем семья его продолжала расти. Через несколько лет после Петра появился сын, названный Иваном, а ещё через два года и последний, Леонтий.

К началу 1880 годов, когда старшему сыну Михаилу исполнилось 18 лет, его женили. В Шкотове тогда школы ещё не было, но Яков, желая сделать старшего сына, как это исстари велось на Руси, в будущем хозяином семьи, своим преемником, при помощи местных грамотеев обучил его чтению, письму и началам арифметики. Василий, как мы знаем, жил в семье духовного лица и получил достаточно обширное, по тем временам, образование, но он был отрезанный ломоть, и, по существу, к семье Пашкевичей отношения не имел. Третий сын — Пётр, мальчик бойкий, сноровистый, спорый во всяких домашних делах и различном мастерстве, в свои тринадцать лет являлся хорошим помощником отцу, но оставался совсем неграмотным.

Старший сын, Михаил, оказался полной противоположностью Петру, и если второй был действительно крестьянином-земледельцем, то у первого уже с самых ранних лет начали проявляться коммерческие и предпринимательские способности. В свои восемнадцать лет, он, по существу, в семье Пашкевичей был душой всех подсобных дел: лесозаготовок, рыболовства и арендных махинаций.

Яков и его старший сын видели, что их грамотности для ведения предпринимательских дел, а именно они сулили достаток и богатство, — мало, и потому решили младших детей тоже учить. Десятилетнего Ивана и семилетнего Леонтия отправили учиться во Владивосток. При помощи того же священника, который уже был им знаком, это удалось осуществить. Младшие сыновья получили достаточное образование и в будущем на коммерческом и предпринимательском поприще оказали немало услуг своему старшему брату, да и сами, как говорится, вышли в люди. Однако оба они связи с семьёй и родным селом не порывали.

Конечно, всё это происходило не так гладко и просто, как мы описываем, ведь в крае, в котором, по существу, русская власть существовала только номинально, вовсю хозяйничали китайские хунхузы. Семье Якова Пашкевича, как и другим переселенцам, не раз приходилось вести с этими заезжими бандитами настоящие бои, рискуя жизнью, иногда бросая значительную часть своего имущества, чтобы спастись самим под защитой военного поста г. Владивостока.

Как бы там ни было, а к концу восьмидесятых годов XIX столетия семья Пашкевичей, состоявшая, главным образом, из мужчин, была крепкой, зажиточной. Сыновья выросли: Михаил уже был женат, младшие заканчивали учение, собирались женить и Петра. Как это велось в то время, вся семья жила вместе, и поэтому могла легко справляться со всякими невзгодами.

В начале девяностых годов в Приморье была проведена так называемая земельная реформа — были упорядочены земельные наделы сельских общин. Население Дальнего Востока росло, вокруг Шкотова стали появляться новые посёлки и сёла: Майхэ, Романовка, Новонежино, Многоудобное и др. Земли, пригодной для посевов, стало не хватать, поэтому и пришлось делить её на душу, а душой считался только член семьи мужского пола. Тут Якову Пашкевичу, прямо скажем, повезло. В то время, как его многодетный сосед Калягин имел в основном дочерей и получал 5–7 десятин, он на своих сыновей получал почти в четыре раза больше. Такое количество земли обрабатывать своим семейством, даже при наличии батраков, было невозможно, и поэтому чуть ли не половину Яков сдавал в аренду. Кроме того, Пашкевичи вскоре увидели, что такие подсобные промыслы, как лесозаготовки и рыболовство, дают большую выгоду, чем земледелие, и стали заниматься ими интенсивнее.

По крестьянским понятиям, Пётр Яковлевич Пашкевич женился поздно, ему исполнилось уже 22 года. Отец и старший брат настаивали, но долгое время его сердце не лежало ни к кому, а когда оно, наконец, проснулось, выбор пал на красивую, стройную девушку из многочисленных сестёр Калягиных — Акулину. Выбор Петра не только не обрадовал, но даже рассердил старших членов семейства: как-никак Пашкевичи считали себя зажиточными хозяевами, а Калягины, семья которых состояла из дочерей, хотя и работали не покладая рук, всё ещё не могли выбраться если и не из полной бедности, то, во всяком случае, из постоянных недостатков и нехваток.

Был у Акулины Калягиной и другой недостаток — ей, как и Петру, тоже исполнилось 22 года. Для девушки того времени это было уже очень много, и за ней начинала ходить обидная кличка «перестарок». Кто знает, может быть, Пётр Пашкевич и выбрал её потому, что пожалел, а может быть, у них были и более глубокие чувства, которые, бывает, зарождаются между людьми самым непостижимым образом. Так или иначе, но Пётр, на удивление своим родным, знавшим его мягкий и покладистый характер, в этом решении был твёрд:

— Или Акулина Калягина, или никто! — даже сказал он как-то брату Михаилу.

Отцу, конечно, сказать такое он не решился бы. Михаил уговорил отца женить Петра по его выбору, конечно, преследуя в этом определённую выгоду. Дело в том, что жена Якова Пашкевича, мать этого семейства, в 1888 году умерла, и вся женская домашняя работа свалилась на плечи жены Михаила, а та работать-то особенно не любила, да и её мужу было неприятно, что жена одна вынуждена обслуживать большую