Но все путешествия рано или поздно заканчиваются. Все корабли приходят в гавань, все дирижабли совершают посадки. В порту меня тут же радушно встретил сквозняк. Обнял как родную, исколов при этом щеки и нос пронзительным холодом. Еще час назад я покидала солнечный октябрь и теперь со всего маху ухнула в обжигающий январь. Пришлось изрядно обмотаться шалью, чтобы сохранить те крохи тепла, которыми владело мое тело. Пальто перестало казаться мне теплым. Торчащие из-под волос кончики ушей ныли от холода. Из корзинки доносилось полное негодования хрюканье.

Сахарок и так всю дорогу выражал мне свое «фе», а точнее «хрю» по любому поводу и без него. В корзинке ему не сиделось, на руках не лежалось, в полете не спалось. Питомец мой не скрывал, что он свинья во всех смыслах и отчаянно гордился этим. Вот и сейчас блестящий пятачок грозно торчал меж прутьев в корзинке для собак, требуя, чтобы его почесали.

Но я была занята поисками своих провожатых. Встречать меня направили сразу двух представителей закона и порядка уютного и тихого городка Лингро. И вот сейчас я всматривалась в толпу, пока не увидела двух особей, так же трепетно глядящих на дирижабль. У одного из встречающих была табличка «Др. Роквул». К нему-то я и направилась, пытаясь попутно изучить встретившийся экземпляр другой расы. Змеелюд, наг, паук. Их именовали по-разному, и во всех случаях были правы. Змеелюды и вправду разделяли в себе сходство и со змеями, и с пауками. Во-первых у них были хвосты вместо ног. Во-вторых — две пары рук. Встречавший меня наг был еще молод и оттого излишне суетлив. Взъерошенный, темноволосый, смуглый, он очень не вязался с суровыми пейзажами, заснеженными горами и пустошами. Карие глаза с вертикальными зрачками смотрели приветливо и с озорством, а проворные руки быстро лишили меня багажа.

Зато шериф Нордвуд всем своим видом оправдал звание северянина и горца. Он был огромным. В какой-то миг, когда мы поравнялись с ним, мне показалось, что это не человек, а гора. На смуглом лице ярко выделялись только рыжеватая борода и глаза цвета весенней травы. Из-под шляпы котелка виднелись такие же рыжие вихры. Мужчина стоял, широко расставив ноги, и смотрел внимательно и хмуро, словно встречал не гостя, а заключенного. Я еще в этот миг заподозрила неладное, но отогнала глупые мысли. Шериф был чуть старше меня, так что просто обязан был иметь менее закостенелые взгляды на жизнь, чем старшее поколение.

— Вы точно врач? — угрюмо буркнули мне вместо приветствия.

Итак, шериф ничего и никому не был обязан. Предчувствия меня не обманули. Я не стала обижаться и даже почти не язвила, хотя хотела предложить шерифу провести ампутацию чего-либо прямо здесь и сейчас, в подтверждение моих медицинских способностей. Но ограничилась мягкой формой иронии. Шериф мою колкость проглотил и, молча, поплелся за чемоданом, пока его четверорукий друг провожал меня к дилижансу.

Нам очень повезло, и в Лингро кроме нас никто больше не ехал. Так сказал мне мистер Хаас, я сделала вид, что поверила. Лингро был «географическим отшибом» во всех смыслах, и туда мало кто стремился, так что, кроме нас, и ехать-то туда мало кто мог. Но я знала, на что шла, и трудностей не боялась. Я вообще не представляла, чем еще меня можно испугать после пережитого.

— У нас вам понравится, — щебетал Хаас, когда карета дилижанса со скрипом покинула станцию.

Корзинка с Сахарком перекочевала мне на колени, и я наконец-таки почтила маленький пятачок своим вниманием. Сахарок нервно хрюкал, но почесать себя через прутья позволял. Хаас сидел рядом со мной, Нордвуд же уселся на сидение напротив, заняв почти все свободное пространство и едва не упираясь макушкой в потолок кареты.

— Я уверена, что понравится, — улыбнулась я нагу.

— И почему вы выбрали Лингро? — подал голос Нордвуд.

Он внимательно изучал меня, с каким-то брезгливым прищуром. И если бы это был первый в моей жизни болван такого рода, то я бы смутилась, но для того, чтобы закончить медицинский университет, мне пришлось побороться с десятком таких вот олухов, которым я раз за разом доказывала свои знания.

— Мне нужна была работа, Лингро нужен был доктор, — улыбнулась я шерифу, — мы были созданы друг для друга.

Рядом со мной занервничал и засуетился Хаас. Наг слишком близко к сердцу принимал поведение своего начальника и мои на него реакции. Мы же с шерифом просто принюхивались, пробуя друг друга на вкус. На мой взгляд шериф слегка горчил… а во мне всегда был перебор перца.

Нордвуд опять прищурился. Его цепкий взгляд, казалось, проникал до самых костей, словно пытался вывернуть меня наизнанку, прочесть мысли. Мне стоило огромного усилия не отводить взгляд, и не ежиться. В душе заворочались воспоминания, мерзкими призраками выползавшие из подсознания. У Гая тоже был такой вот цепкий взгляд, от которого у меня все холодело внутри и дрожали пальцы. Я конвульсивно вцепилась руками в ручку корзинки и принялась считать в уме до десяти. Иногда это помогало.

— Лингро вас заждался, леди, — восторженно выдохнул Хаас. — у нас сейчас так красиво! Алые клены, белые пустоши. Белочки, зайчики…

Я нашла в себе силы улыбнуться нагу. Он отчаянно старался меня развлечь и я была благодарна ему за это. Его общество было приятным и помогало расслабиться, взгляд Нордвуда перестал меня волновать и тут…

— Медведи, — криво усмехнулся шериф.

— Они в лесу, Лиам, — шикнул на него наг.

— Но иногда захаживают в город, — шериф был сама невозмутимость.

Я только улыбнулась ему, понимая, что надо мной издевались. Тонко и изящно давали понять, что считают набитой дурой, у которой в голове нет ничего, кроме лозунгов и глупых идей. Увы, мистер Нордвуд, я слишком хорошо узнала эту жизнь с самых неприглядных сторон, чтобы бояться медведей или прочего зверья. Они безобидны, куда страшнее зверье, которое носит фрак и пользуется уважением общества.

— Я слышала, что в ваших краях заведено держать дома ружья, — обратилась я к Хаасу, — У всех — от священника до мера.

— Вы умеете стрелять, леди? — удивленно шепнул Хаас.

— Не так чтобы попасть в монетку с десяти шагов, но медведь все же крупнее, медяка, — беззаботно заявила я, вызвав у мага массу удивления, — промахнуться точно не выйдет.

К своему стыду, должна была признать, что хоть и неплохо стреляла, но вряд ли смогла бы лишить жизни невинную зверушку. Пускай и медведя, пускай и агрессивного. Даже спасая свою собственную жизнь я всегда бы думала о том, что отнимаю жизнь у живого существа.

— На крайний случай у меня есть это, — усмехнулась я, взяв у нага свой зонт.

Это, конечно же, была дикая пародия на защиту от ветра и дождя, кружевное недоразумение, которое я купила в порыве умиления. Но свою роль он сыграл, вызвав у шерифа брезгливую гримасу. А потом карету тряхнуло и накренило, подбросив меня на сидении, как на трамплине.

Лиам молча наблюдал за тем, как доктор и Хаас вели приторно милую светскую беседу. Будучи человеком военным и отслужив немало в должности шерифа, Нордвуд с трудом верил в бескорыстность людей. Даже в самом чистом и светлом поступке всегда был скрытый мотив, пускай и такой же светлый и чистый. Но он был. И у доктора Роквул он тоже, без сомнения, имелся.