– А Соловушка-то в Смоленске, чай?

– Соловушка-то в Смоленске, а вот ты кто?

Яндыз говорил по-русски чисто и правильно, словно этот язык был для него родным… впрочем, вторым родным – в Орде-то? Запросто!

– А я Кузьма, Якшам Кудяма-гостя приказчик, смоленские Ордынцем кличут.

Все правильно, все без подвоха… вроде бы. Царевич все же окинул подозрительным взглядом округу. И сам себе ухмыльнулся – чего так переживать-то? Какой тут подвох, когда с одной стороны купцы – ордынские гости, а с другой… с другой – под его, Яндыза, командованием нынче три с половиной сотни не самых последних рубак, набранных Василием из Верховских княжеств, где никогда не поймешь, чья земля – то ли русская, то ли литовская, одно слово – пограничье, никакой толком власти нет, и повадки у всех соответствующие. Нет, вообще-то эти парни Яндызу нравились – по сути, он и сам был такой же, как они – изгой, и всего за душой – верный конь да острая сабля. Конкистадор! Воитель!

– Что-то ты припозднился, приказчик Кузьма, – не сходя с коня, покачал головой царевич.

Посланец захлопал глазами и снял порядком замусоленную шапку, кажется, беличью, а может, и из собаки, кто его знает? Вообще Ордынец одет был простенько, неприметненько, как при его делах и положено: армячок, грубого сукна полукафтан, сапоги дегтем – чтоб воду не пропускали – смазаны.

Яндыз не удержался, съязвил, нос поморщив:

– Ну и запах же! Ты, Кузьма, словно бы не в приказчиках – в углежогах. Так что скажешь?

– А… – приказчик опасливо огляделся по сторонам и, никого не заметив, привязал коня к вербе.

– Ты глазами-то не стреляй – я заплачу, как уговаривались. Ну? – сощурив карие глаза, чингизид пытливо взглянул на собеседника.

– Припозднились нынче мы, – поспешно, но как-то издалека начал тот. – Растаяло все, поплыло – дороги нету, вот и пробирались шляхами еле-еле, да чрез болота – по гатям, а гати те…

– Хватит про гати, – не выдержал Яндыз. – Дело говори! Какие с Орды вести?

– Дак я и говорю…

Посланник несколько раз поклонился и дернулся, отчего стал напоминать тряпичную куклу, коей по праздникам тешили народ кощунники-скоморохи, потом шмыгнул носом и, понизив голос, поведал о том, что к каравану уважаемого сарайского купца, работорговца Якшам Кудяма, прибились какие-то непонятные люди, и вовсе ни на каких торговцев непохожие.

– Чем непохожие? – тут же перебил царевич. – Повадками? Одеждой? Обликом?

– Да нет, – Кузьма махнул рукой. – По одежке да облику – татарва и татарва, чего ж…

Тут Яндыз покривился, подумав: а не рубануть ли наглеца саблей? Почему б и нет? Какой от такого малахольного толк? Сколько времени уже говорит – а толком-то еще ничего не сказал… но и не признал в Тохтамышевом сыне татарина – значит, и возможные, подосланные братцем Булатом убийцы не признают… хотя они ведь и просто выспросить могут – кто есть кто при князе московском Василии?

Между тем приказчик, по всей видимости, угадал во взгляде молодого «воеводы» нечто такое, что заставило его наконец говорить внятно и четко:

– Двое их, один – старик в белой чалме, Асраил-хаджи, главный, второй – молодой – Каюм-бек – в помощниках, но тоже по нраву гордый, не купцы оба – точно. С ними слуги – все дюжие молодцы, один к одному, оружны, товаров никаких не везут, и сам господин Якшам Кудям их почитает.

– Та-ак, – выслушав, задумчиво протянул царевич. – И что, больше ты про них ничего такого не знаешь?

– Точно не знаю. – Ордынец неожиданно усмехнулся: – А поразмыслить могу – есть с чего, господине.

– Ну-ка, ну-ка! – Наплевав на весь свой гонор, Яндыз тут же спешился и нетерпеливо потер руки – посланник-то оказался с головой, а ведь этакой тюрей прикидывался. – Говори, с чего там поразмыслить?

– Хозяин мой, Якшам Кудям, путь за Окою-рекой сменил. Раньше все северами ходили, Смоленским шляхом, а теперь, вишь ты, по-иному – на Тракайскую дорогу свернули. Смекай, господине, куда?

– Да в Литву, – нервно усмехнулся «воевода». – Куда еще-то?

– Еще я вызнал – путями разными, – эти двое, Асраил-хаджи с Каюм-беком, богатые подарки с собою везут, да не просто богатые, а… У меня знакомец в Новом Сарае, златокузнец, так он много чего про каменья да золото порассказывал.

– Так что везут-то?

– Шлем с золотой вязью работы изысканной, к нему – доспех наборный, пластинчатый, тоже весь в узорочье – истинно ханский! Такой только одному подарить можно…

– Витовту! – Яндыз зло щелкнул пальцами, что в тишине прозвучало выстрелом из ручницы, согнав усевшихся на вербе ворон.

Лениво захлопав крыльями, серые птицы закружили, закаркали, словно недовольные шумом.

– К Витовту едут – да! – оглянувшись, прошептал посланник. – Мыслю – хан Булат к нему послал или сам Едигей-эмир… Да неважно, кто, важно – зачем?

Царевич удивленно моргнул:

– Вижу, ты и об этом поразмыслить можешь?

– Могу, – быстро кивнул Кузьма. – Да тут и размышлять нечего, ясно все: помощи у Витовта просить эмир хочет. Против Джелал-ад-Дина… Или Керимбердея – все одно. Нету уж у эмира былой силы, а Булат-хан – так, тряпица…

– Вороны… – зримо представив братьев, зашептал Яндыз. – Как же я вас всех ненавижу, как…

Подняв голову, царевич посмотрел в жемчужно-серое небо… и вдруг вздрогнул, отпрянул, едва не упав в грязь. Показалось, будто сквозь облака смотрит на него отрезанная голова старой няньки. Если б не она…

– Вороны! – сплюнув, ощерился Яндыз. – Вороны…

Постоял, поругался и как ни в чем не бывало вновь повернулся к посланнику:

– А что за караван, сколько в нем охраны?

– Больше, чем обычно, – негромко пояснил Ордынец. – Из-за тех двоих. Сотня будет.

Царевич презрительно прищурился и ухмыльнулся:

– Путь ваш мне обскажи обстоятельно – где обычно ночуете, сколько караулов да где…

– Обскажу, господине, что знаю. – Кузьма неожиданно улыбнулся… так, как, наверное, улыбался бы серийный убийца, вонзая нож в сердце очередной жертвы. – К Якшаму-купцу у меня тоже свой счет есть. Ты его не трожь, господине, а? Пусть моим будет.

– Пусть.

Первое желание Яндыза было – убить! О, знал он хорошо обоих, правда, виду не показал – зачем? Асраил-хаджи, Каюм-бек – все с Булатом к власти пришли, он – к большой, они – к той, что поменьше. Асраил – хитер и коварен, Каюм-бек – решителен, храбр… и глуп. Ну зачем сабле мозги? За нее хозяин думать должен. Если б не та задержка на охоте, если б не посланный старой нянькой вестник, вполне возможно, полетела бы с плеч голова несчастливого царевича Яндыза, срубленная острым клинком Каюм-бека! Его воины – отъявленные головорезы, надо принять в расчет… так и сотни Яндыза не в чистом поле найдены! Тем более, их ведь и больше, так что… Убить! Убить! Придушить смрадных гадов, срубить обоим головы, как они ему хотели когда-то… убить… убить… Убить? Нет! Сперва пытать надо! А потом к Василию-князю доставить – вдруг да выйдет что-то в Орде замутить в своих интересах? Вдруг да получится? И тогда он, Яндыз, очень может быть…