Лаки на собственной шкуре испытал все тяготы, которые породила «золотая лихорадка». Он хватался за любую возможность уединиться, пока не смог позволить себе собственную комнату. У Делайлы стояли грубые походные кровати, которые для некоторых были довольно удобными, с относительно чистыми подушками и простынями. Собственное тело казалось ему деревянным после таких удобств, но это того стоило. Теперь он мог вернуться в собственную комнату в роскошном отеле «Паркер-Хаус», где его ждали чистые простыни и где он…

Лаки нахмурился. Он понял, что не может вернуться в свою комнату. Там находится девушка, которая накануне вечером оказалась у входа в его палатку. Ему не нравилась мысль о том, что эта грязная и, возможно, больная девушка находится в его кровати. Он заработал право на чистые простыни и отказывается идти на компромисс. Настало время отправить ее в один из пунктов помощи, созданных специально для таких, как она. Где-то для нее должно быть место.

Лаки принял решение и направился в отель. Лицо его по-прежнему оставалось суровым и непреклонным, когда он открыл дверь в свою комнату и увидел спящую на его кровати грязную, со взъерошенными волосами девушку.

Лаки с грохотом захлопнул за собой дверь. Очевидно, девушка была настолько измучена, что даже не услышала, как он подошел к кровати. Раздраженный внезапным приступом сочувствия, он уже готов был разбудить ее и приказать уйти, как она вдруг неожиданно открыла глаза.

Девушка смущенно смотрела на него. Лаки отвел взгляд от ее больших серых глаз и отметил, что ее одежда испачкана и свободно болтается на худой фигурке, а свисающие прядями волосы закрывают осунувшееся лицо. Он также обратил внимание на маленькие босые грязные ноги, избитые в кровь.

— Как вас зовут? — помедлив, грубо спросил Лаки.

Тесса смотрела на высокого мужчину, который стоял над ней. Он был крупнее и шире в плечах тех, с кем ей доводилось встречаться прежде. Она невольно подметила, что резкие черты лица не позволяли назвать его красивым, но почему-то смотреть на него было приятно. И даже если сейчас у него был немного растрепанный вид, на подбородке темнела щетина, а одежда измялась, одет он был лучше тех, кого она последнее время привыкла видеть рядом.

Интересно, как отнеслась бы ее мать к тому, что она находится в комнате наедине с мужчиной.

Но мать умерла.

Тесса судорожно сглотнула, на нее вновь нахлынули скорбные воспоминания. Они отправлялись в путь с такими большими надеждами… Присоединение к каравану крытых повозок по пути на золотые прииски казалось Ангусу и Марии Уайт восхитительным шагом. В восемнадцать лет Тесса отвергла предложение о браке, собрала свои вещи и вместе с родителями отправилась на поиски приключений. Тогда еще никто из них не представлял, что путь к богатству будет усыпан брошенной мебелью, плитами, посудой и кухонной утварью предыдущих переселенцев. Они не ожидали, что им придется пересекать дикую местность, усеянную наспех вырытыми могилами, умирающими волами, лошадьми, брошенными фургонами и повозками. Они не думали, что в их собственном фургоне сломаются оси и что они точно так же побросают свои пожитки или что их собственные волы захромают. Они не учли угрозу, исходившую от индейцев, возможность заразиться холерой и цингой, которые унесли множество жизней и оставили после себя массу наспех вырытых могил с деревянными крестами.

Ее родителям даже в страшном сне не снилось, что к этим могилам прибавятся их собственные.

Потеряв свой фургон, домашний скот и родителей, Тесса весь остальной путь до Сан-Франциско шла пешком за караваном повозок, хотя теперь уже официально не числилась в его составе. Отправляясь в это путешествие, она даже представить себе не могла, что у нее не будет другого выхода, кроме как продолжать идти вперед.

Она уже выплакала все слезы и теперь молча шла за повозками, преодолевая бесконечные пыльные мили. Она с трудом преодолела засушливые тридцать пять миль, потом еле-еле протянула еще сорок по пустыне между реками Гумбольдт и Траки. Обходясь почти без воды и без помощи людей в караване, которые сами едва передвигали ноги, Тесса с трудом сумела выжить, перебиваясь тем, что могла найти съедобного под ногами. Тем не менее она потихоньку двигалась вперед.

Тесса снова судорожно сглотнула, подняла глаза на мужчину, который сердито смотрел на нее, и огляделась вокруг. Она лежала на большой кровати в светлой просторной комнате, где на мебели не было пыли, пол устилал цветной ковер, а простыни были удивительно чистыми. Тесса никак не могла вспомнить, как она попала сюда.

Неужели ей это снится?

— Я спросил ваше имя.

Ее имя. В последнее время никто не спрашивал ее имени. Она просто была тем, кем была. Непрошеной спутницей, которая плелась пешком за караваном крытых фургонов.

— Ваше имя… вы знаете его?

Этот высокий мужчина, неприветливый и суровый, производил впечатление состоятельного человека. Он, наверное, и представить себе не мог, что когда-то Тесса была любимой дочкой счастливой семейной пары, которая отправилась в путь навстречу приключениям, или что она была молодой женщиной, которую любили, уважали и ценили.

— Ваше имя…

Тесса вскочила на ноги и покачнулась. Мужчина осторожно поддержал ее за руку.

— Присядьте, — приказал он.

— Меня… Мое имя — Тесса Уайт, — отказавшись сесть, с легким намеком на прежнее высокомерие ответила Тесса.

— Где ваша семья… ваши родственники?

— Умерли.

Тесса заметила, что он опять смотрит на ее ноги, и вздернула подбородок, словно хотела защититься.

— Часть пути до Сан-Франциско вы прошли пешком?

Тесса кивнула.

Мужчина подтолкнул ее к кровати:

— Да сядьте же вы, пока не упали, черт возьми!

Лаки внимательно изучал девушку. Даже в столь плачевном состоянии она сохраняла независимость. Она наверняка много месяцев голодала.

Подойдя к двери, он взял телефонный аппарат и дунул в него.

— Что вы делаете?

Оказывается, она еще и любопытна не в меру.

— Я спросила…

— Пришлите два завтрака, — приказал Лаки, отвечая голосу в собственном ухе.

Когда он оглянулся, девушка хмурилась. Но когда доставили еду, хмуриться перестала.

Лаки ел медленно, почти стыдясь неспешных движений собственной челюсти, и наблюдал, как девушка, сидя на краю кровати, поспешно запихивала в рот яичницу с беконом. В набитый рот она умудрилась сунуть еще и кусочек хлеба и теперь тщательно все пережевывала.

— Не спешите, иначе вас стошнит, — приказал Лаки.

Девушка перестала жевать, проглотила пищу и густо покраснела.

— Я очень проголодалась.

— Итак, вы шли пешком.

— Я очень хотела есть. — В глазах девушки блеснули слезы, и она заморгала, чтобы их скрыть. — Мои родители думали, что мгновенно разбогатеют здесь, но ошиблись и за свою ошибку дорого заплатили.