что мне надо, но… Но мне это не надо. Точнее, мне надо не это. Разве повиновение, основанное на страхе, даст что-то сердцу или душе? Я, конечно же, хочу быть счастлив. И хочу, чтобы счастливыми были все. А что для этого сделать?

Голова звенела вселенской пустотой. Сердце ныло. Я вспомнил, что все же был один человек – единственная живая душа, которая меня понимала. Нина. Она знала мои беды, и сейчас я, в своем подвешенном во всех смыслах положении, мог бы скрасить ее горе. Минус на минус дают плюс, говорит наука. Мы живем в мире, где правит наука, научный подход помогает там, где бунтует совесть. Можно вывести формулу: счастье равно наука минус совесть. Совесть и счастье вообще плохо сочетаются.

Муж Нины верил в науку. Умные книги убедили его, что разница в возрасте между супругами – это проблема, рано или поздно она вскроется. Владлен ждал, что однажды, как с пеной у рта доказывали психологи, все кончится плохо: в отношениях произойдет перелом, желания плоти подомнут под себя желания души, и жене захочется чего-то молодого и свежего. Владлен играл на опережение. На работе его учили купировать будущие осложнения, профилактика лучше хирургии, в результате Владлен навязывал Нине то, что ей не требовалось. На самом деле ей нужен был только он, ее любимый муж, а он не понимал и давал больше чем требовалось. И ей понравилось. Череда подарков неслыханной щедрости привела к тому, что Нине действительно захотелось больше. «Бьют – беги, дают – бери». Народная мудрость. Я сам поступаю так. Когда меня дарили Нине – разве я отказался? Бесплатное не ценится, со временем аппетиты растут, в этом я с наукой психологией согласен. Меня тоже тянуло к недостижимому, когда счастье, простое и незамысловатое, тихо сопело рядом. Люди несчастливы, так как не догадываются, насколько они счастливы или как легко стать счастливым. «Возлюби ближнего» – не просто красивые слова, это формула истинного счастья. Счастье не за горами, как говорит еще одна народная мудрость.

Мое счастье осталось за горами. Сейчас мне хотелось обычной человеческой теплоты.

Нина была дома.

– Привет.

– Привет. – Одетая в домашний халат, Нина посторонилась в дверях. – Зайдешь?

Я вошел. В квартире ничего не изменилось. Нина жила одна, мужчина у нее за это время не завелся (во всяком случае, постоянный), а легкий беспорядок говорил, что хозяйка никого не ждала. Запирая за мной, Нина сначала выглянула за дверь.

– Ты один?

– Да.

Отсутствие Челесты и мой подавленный вид сказали достаточно, чтобы не лезть с вопросами, с тактом у Нины все было в порядке.

– Чаю?

– Да.

Мы прошли на кухню.

Под халатом у Нины ничего не было. Тонкая шея, ласковые руки. Теплый взгляд. Добрая улыбка. Голые ноги в тапочках. От ног до шеи – махровая ткань халата. Я помнил все, что скрывала ткань. Руки тянулись забраться в горячий плен, мысли давно были там. Взорваться ослепительным салютом и забыться в нежных, почти материнских объятиях – большего мне не требовалось. Мне было плохо, и если Нине тоже плохо (а ее вид говорил, что счастья за прошедшие дни не прибавилось), то два наших минуса дадут плюс. Маленький, временный, но взаимно приятный.

– Садись. – Нина указала мне на кухонный уголок и поставила чайник.

Мое появление обрадовало ее, но не так, как я надеялся. Вспоминались устроенные Владленом нескромные игры, их невероятное продолжение в кровати и в ванной, жаркое жадное желание, удовольствие от чужого тела и от связавшей нас тайны… Сейчас я не видел ничего похожего, Нина просто была мне рада, как знакомому, а не как любовнику. Своим появлением я скрасил ей одиночество, и она была мне тихо благодарна. Мне же хотелось большего. Халат был лишним. Даже чай был лишним. Только горячая возня, салют и забытье. Когда большое счастье недостижимо, мечтаешь о маленьком.

Недостижимым оказалось даже маленькое. Все шло не так, как я надеялся. Одинокая женщина, которой я нравился и с которой нас немало связывало, не спешила с превращением минусов в плюс.

– У Челесты все нормально? – не выдержала Нина.

Она считала Челесту моей девушкой, и, в таком случае, все правильно, третий лишний. Нина – человек свободный, а я, с ее точки зрения, нет. Отсюда и некая отстраненность. Мне следовало догадаться раньше.

– Мы с Челестой расстались. Собственно, мы и не были парой в нормальном понимании. Мы даже языков друг друга не знали, ты видела, как мы общались.

– Дела и тела говорят больше, чем слова. Вы смотрелись замечательной парой. Вы были счастливы.

«Были». Я вздохнул. Хотелось погладить Нину по выпуклостям халата, но после разговора о Челесте такие действия выглядели бы кощунством.

Я заметил, что после смерти Владлена Нина изменилась. Лицо стало менее эмоциональным, движения – более мягкими и степенными, желания – неочевидными, глубоко спрятанными или увязшими в сомнениях. Кроме глаз, ничто в теле Нины не радовалось моему присутствию.

– Челеста в больнице, – добавил я после паузы.

– Что-то серьезное?!

– Психическое. Ничего не помнит, меня не узнает.

– Ужас. Ты в порядке?

– Да.

«Пожалей меня!» – кричал мой вид.

Нина поставила передо мной дымящуюся чашку и вазочку с печеньем.

– Может, поесть хочешь? Ничего нет, но могу приготовить.

Я поднялся.

– Нина. – Мои руки легли ей на талию. – Мне плохо. – Руки поползли вниз, на широкое и мягкое.

Нина вздрогнула и словно окаменела.

– Я вижу. – Она мягко высвободилась. – Садись.

Нина усадила меня обратно, встала рядом и обняла, прижав головой к груди. Мои опущенные руки остались в кольце ее рук.

– За прошедшее время многое произошло, – сказала Нина. – У меня в голове будто бы мозаика сложилась, над которой я долго мучилась. Многое стало понятным. Скрытое вышло на свет. Наверное, именно это называют прозрением.

Она погладила меня по прижатой к груди голове. Пауза немного затянулась, я молчал. О чем говорить? Дела и тела, как сказала Нина, говорят больше слов. То, за чем я пришел, не состоится. Можно снова распустить руки, но это ничего не даст, Нина прозрела.

– Я переосмыслила жизнь, – продолжила она. – Мы с Владом жили неправильно. Нет, обманываю. Это я жила неправильно, а Владик страдал, оттого ему приходили дикие идеи. Нам было хорошо вдвоем, на этом следовало остановиться. Третий – лишний, как и четвертый и прочие. Где есть двое, которые любят друг друга, там больше ничего не нужно, остальное играет на разрушение. Мы с Владом сами разрушили свое счастье. Не повторяй нашей ошибки. Ты пришел ко мне, но тебе нужна не я. Иди к той, из-за кого тебе плохо, посвяти ей жизнь.