Продолжая ощущать лютый холод, я поднялся на ноги и сразу увидел, что из одежды на мне лишь белая накидка и ничего более.

— Что за бред?!.. — вырвался сиплый возглас из моего рта и я в очередной раз удивился.

Это не мой голос!

Спина стала покрываться холодным и липким потом, сердце учащённо забилось, а в голове творился настоящий бардак от подкатывающего страха!

Если это сон, то он слишком дерьмовый и слишком реальный!

Действуя по заветам фильмов и сериалов, я посмотрел на свою руку, с трудом сдержав крик. Моя конечность была худой. Очень худой и очень бледной. Глаза даже видели синюшные вены, проступающие под кожей.

Попытавшись прогнать наваждение и подкатывающее безумие, я быстро ущипнул себя отросшими ногтями и ойкнул от боли!

— Такого не может быть… Во сне боль не чувствуется…

Сердце забилось ещё чаще, а кровь в висках запульсировала настолько отчётливо, что стала казаться настоящим боем барабанов!

Мои ноги подкосились и я упал задницей на плиточный пол, а руки схватились за голову.

Кожа замерзших пальцев сразу же ощутила грязные волосы, что для меня невозможно.

Все происходящее казалось настоящим бредом. Худое тело, грязь, холод и это место. Неужели меня каким-то образом похитили прямо из постели и долгое время накачивали наркотой? Но как тогда объяснить голос? Да и зачем кому-то похищать сироту, работающего железнодорожником за двадцать пять тысяч рублей? С меня и взять то нечего!

Ход моих мыслей прервал резкий щелчком замка, от чего я повернулся и посмотрел на массивную металлическую дверь, похожую на ту, какие ставят в тюрьмах.

Через несколько секунд дверь открылась в неё вошёл одетый в военную форму мужчина. В руках он держал поднос с какой-то баландой, а его глаза при взгляде на меня, выражали лишь высокомерие и какое-то презрение.

— Кто вы?! — панически крикнул я, пытаясь быстро подняться на ноги, но тело было слишком худым и слабым. — Где я нахожусь?! Что здесь происходит?!

Не отвечая на мои вопросы, мужчина просто бросил поднос на пол, расплескав всю еду и, закрывая дверь, зло проговорил:

— Жри и не задавай вопросов, изгой!

Ничего не понимая и продолжая ощущать настоящий страх, я задрожал и схватил себя за плечи. Изгой? Почему он назвал меня так?

От подобной безысходности и мыслей о смерти, я сам не понял, как глаза стали намокать, а нос шмыгать. Мне было не привыкать оказываться в плохих ситуациях, особенно во время жизни в детском доме… Но угроза смерти, это слишком.

Глаза меланхолично опустились на брошенный поднос и две металлических миски, в одной из которых явно были остатки супа, а в другой, какой-то напиток.

«Нам нужны силы… Поешь…» — раздался хриплый и какой-то слабый голос, от которого я вздрогнул и испуганно заозирался.

— Кто здесь?! — сипло крикнул я, пытаясь найти в себе остатки мужской храбрости и для убедительности даже взял ложку с подноса.

Но сколько бы я не осматривался, никого не было.

— Похоже, на почве страха, мне уже галлюцинации мерещатся… — пробормотал я, бросая на поднос ложку и смотря на свои ладони.

Тонкие, слабые и какие-то женские. Это явно руки не мужчины, привыкшего работать. Но даже так…

Резкий удар ладонями по щекам и острая боль вмиг отрезвила разум. Боятся нужно и это правильно, но не стоит идти на поводу у страха. Дед всегда говорил, что выход есть из любой ситуации, нужно лишь найти его и действовать.

Взяв себя в руки, я быстро подобрал поднос с пола и остатки еды, отнеся всё это на стол. Я не животное, чтобы жрать на полу и если эти ублюдки хотят увидеть подобное, пусть обломаются.

Ел я не торопливо, позволяя живительному бульону, судя по вкусу куриному, протекать из горла в желудок. Ещё в фильмах и роликах ютуба я помню, что при сильной худобе нельзя есть быстро и безмерно. Может свернуться желудок и случиться заворот кишок, поэтому небольшие кусочки мяса поедались с особой осторожностью.

После короткого но сытного обеда, мои руки взялись за другую миску, в которой, судя по запаху, был ягодный компот.

Глупо конечно брать еду у тех, кто меня схватил, но и деваться некуда. Силы с каждой минутой покидали меня, усталость брала верх, а голова от накатывающего сна, то и дело грозилась упасть в пустую тарелку из под еды.

Лишь на морально волевых, я встал изо стола и прошёлся по своей камере в надежде найти хоть какую-то возможность сбежать. Но всё было тщетно. Стены хоть и каменные, но никаких зазоров или выемок. Окон тоже не было и свет здесь исходил лишь от тусклых ламп. Ну а один единственный выход, представлял собой ту самую дверь за которой скрылся покормивший меня незнакомец. Судя по форме он военный, но какой организации? Или может это террористы? Тогда почему он выглядел, как славянин, а не араб из телевизора по новостям?

— Много вопросов и мало ответов… — вздохнул я и пошёл к кровати.

Старый и грязный матрац встретил меня всполохами пыли, стоило сесть на него. Подушки и одеяла не было, что впрочем неудивительно.

Глаза закрывались и с каждой секундой противиться сну было слишком тяжело, а уж после широкого зевка я и вовсе отрубился… Увидев сон, который был мне непонятен. Сон внутри сна… Вот уж каламбур.

Я видел странный мир, похожий на тот, какой рисуют авторы фантастики. Красная, я бы даже сказал огненная, земля. Вдалеке находились высокие горы, части которых высоко парили в бордовых небесах. И я так же видел джунгли из самых диковинных деревьев и растительности. Они простирались до горизонта, устилая собой абсолютно всё.

Странный жесткий ветер обдувал моё лицо. Он не был ласкающим, какой я привык наблюдать… Скорее агрессивный и несущий в себе смерть.

Но помимо ветра, джунглей и прочего, я слышал звериный рёв. Голодный, безумный и жаждущей крови рёв.

Странный сон… Непонятный и странный.

* * *

— Александр Петрович, менталист рода Серовых прибыл, — обратился к старому учёному молодой парнишка, стоило ему оказаться в кабинете своего начальника.

— Тогда пусть объект подготовят к процедуре и встрече, — устало ответил Александр, не отвлекаясь от заполнения бумаг.

— Будет сделано, — быстро ответил юнец и убежал.

Стоило двери с характерным щелчком закрыться, Александр Петрович откинулся в кресле и взглянул на фотографию, стоявшую на столе его кабинета. С неё на него с улыбками смотрели юная девушка не старше шестнадцати лет и молодая женщина. Эта фотография, единственное, что