– Мне надо подумать…

Миссис Блай, рассчитывая на другой ответ, наморщила лоб, щедро намазанный тональным кремом. Она рассвирепела, как училка, которая уличила тебя в том, что ты подделала справку от врача.

– О чем тут думать?! На кону моя жизнь, и я готова заплатить сколько требуется. Чем тебе еще заниматься? Зубрить уроки? Ходить на танцы? Вышивать крестиком? Ты ведь школьница, в конце концов!

Ах школьница, значит? Тут уж разозлилась я. Этот ярлык – «школьница» – полностью обесценивал все, чем я занимаюсь. Я предприниматель. Начинающий технарь. Волк-одиночка. Дочь. Мизантроп. Потенциальная ведьма. (Ладно, я не совсем ведьма, но Грег Майес однажды назвал меня так, и, надо признать, мне понравилось. Хотя из ведьминских штучек я разве что один раз сожгла пало санто у себя в комнате.)

Короче, зовите меня как угодно. Но только не «школьница» – потому что это звучит так, будто я тупица, которая не способна найти себе место. А я знаю, кто я такая. Я Марго, чтоб меня, Мертц!

И вообще, миссис Блай сама пришла ко мне за помощью. Неужели она думает, будто строгим голосом, мол, «живо к директору», меня запугает? Она рассказала мне о своей интрижке. Тут я главная!

Однако, разумеется, я не стала говорить ничего вслух. Я ведь профессионал. Поэтому просто ответила:

– Это будет стоить денег.

Ближе к делу, в общем. Как я уже говорила, работа не очень-то мне нужна.

Цена миссис Блай не смущала. Как всегда. Едва клиент понимал, что я могу исправить его фатальную ошибку, то, кем бы он ни был – учителем, подростком или местным метеорологом, – он всегда соглашался на мои условия. А что, впрочем, оставалось?

– Спасибо! Спасибо тебе, Марго. Заплачу любые деньги! Главное, сделай так, чтобы фотография исчезла!

Миссис Блай достала из учительского портфеля двести долларов – мою предоплату. Я сообщила, что свяжусь с ней, если потребуется уточнить детали, и торопливо ушла. Таверна «У Пита» пропахла неудачей, а мне предстояло много работы.

Наверное, вас мучает немало вопросов. Например, каково это – глядеть на рыдающую училку? Или что такое пало санто?

Ну и самое главное… как тебя угораздило заняться этим делом?

Отвечаю по порядку: 1. Это стремно. 2. Ароматизированная палочка. И 3. Сама себя постоянно об этом спрашиваю. Если честно, понятия не имею, как так вышло. Я бы сказала, чистой воды случайность.

Хотя, если задуматься, сыграли свою роль два обстоятельства. Два паршивых события, которые закалили мой характер и сделали тем, кто я есть.

Паршивый жизненный урок номер один: друзья не вечны

С друзьями у меня всегда обстояло не очень. Нет, в начальной школе были всякие «подружки» (из тех, кого зовут на день рождения или с кем обмениваются наклейками от жвачки). Однако позже они куда-то подевались. Скорее всего, многих отпугнул мой эмоциональный спич против избирательной коллегии в первый же день занятий. Поэтому с шестого класса я осталась одна. Одна ходила в столовую. Одна сидела в автобусе. И даже, хотите верьте, хотите нет, одна делала групповые проекты (такое бывает, если ты ни с кем не дружишь). Родители думали, у меня депрессия. Хотя, как по мне, никакой депрессии у меня не было, по крайней мере «официально». Просто я не привыкла к тому, что все вокруг меня ненавидят, причем безо всякой на то причины.

Потом я встретила Бетани. Стало намного проще. Мы как-то раз сели рядом в библиотеке, разговорились и выяснили, что обе обожаем пельмени и Соню Сотомайор[3]. Кроме того, обе живем в многоквартирном доме, а не отдельном коттедже (в отличие от большинства наших одноклассников). Нянек и домработниц у нас никогда не было, маленькими нас водили в детский садик или отдавали на воспитание бабушкам и дедушкам. Скоро мы стали неразлучны: вместе шлялись по улице, обсуждали мальчиков и хохотали так, что писались кипятком. Конечно, одноклассники по-прежнему нас не любили. Например, Меган Миллс, моя бывшая подружка, высмеяла мою новую стрижку – мол, с ней я похожа на… (гомофобное высказывание, которое я не стану повторять, дабы не уподобляться некоторым). В компании Бет стало проще давать отпор. Наверное, когда рядом хороший и надежный друг, не страшно никакое испытание (даже средняя школа). А у меня был самый лучший друг на свете!

Потом настала пора старших классов. Все пошло прахом. Мы с Бет возлагали на девятый класс большие надежды. Шкафчики крупнее, учителя умнее. Всякой нелепицы поменьше. Вдобавок мы впервые с тех пор, как… хотя нет, вообще впервые, вызвали интерес у противоположного пола. Мы делали вид, будто нас это раздражает, что мы выше столь тривиальных и патриархальных помыслов, но втайне, разумеется, млели. Сильнее всего мечтали привлечь внимание самого желанного мальчика школы – Криса Хайнца.

Крис Хайнц для школьника был нереально красив. Пухлые губы, лохматые каштановые волосы, смуглая кожа… Уже в десятом классе он мог похвастать шестью кубиками на прессе, как у двадцативосьмилетнего парня, и жилистыми руками грузчика[4]. Ни я, ни Бет не пересекались с ним на уроках, но, как и вся школа, сходили по нему с ума. Мы не раз видели, как он с приятелями раскачивает торговый автомат, чтобы бесплатно вытащить чипсы. Слышали, как учителя в коридоре вопрошают: «Мистер Хайнц, вы почему не на уроке?» Он был нашим любимчиком, ожившей мечтой, совершенно далекой от реальной жизни, поэтому мы с Бет могли проецировать на него любые фантазии. Оттого мы удивились вдвойне, когда в один прекрасный день он позвал Бет на свидание. Настоящее, реальное, не воображаемое свидание с самым сексуальным парнем школы, приятно пахнущим треской.

Знали бы мы, какой Крис на самом деле мерзавец! «Свидание» заключалось в том, что он весь вечер пытался споить Бет, не слушая протестов, потом ощупал ее во всех местах и засунул язык ей в горло, как в порнофильмах, которые смотрел без устали последние три года. Когда Бет стала возмущаться, Крис разозлился и велел ей проваливать. Наутро он растрезвонил, будто Бетани ему отсосала, и дал ей прозвище Бет Глубокая Глотка (нет бы что-то умное придумал!). Ее тут же начали отмечать на всем, что прямо или косвенно связано с минетом (от леденцов до магазинов интимных товаров), и завалили ей почту порногифками. Неделю спустя… Бетани попыталась покончить с собой.