Жил Макс у «Электросилы», в доме, выходящем окнами на Московский проспект. Частник высадил его возле станции метро, и Макс прогулялся по торговым развалам. Накупив свежих продуктов и газет, он наконец добрался до своей малогабаритной квартиры.

Вывалив на сковородку резаные польские овощи из пакета, Макс уселся тут же на кухне и развернул первую газету. Политические и светские новости он всегда пропускал, здраво полагая, что их чтение не способствует пищеварению. Более всего Макса привлекали колонки бесплатных объявлений и частной коммерческой рекламы. Но и здесь были свои приоритеты. Например, разделы «Недвижимость» и «Автомобили» вызывали у Макса чисто теоретический интерес: пока это были не его масштабы. «Домашние животные» и «Оргтехника» не навевали сколько-нибудь конструктивных идей. Так же как и «Служба знакомств». Разумеется, кое-какие наработки по этим позициям имелись, но лишний раз пользоваться классическими, хотя и многократно обкатанными схемами Макс без особой нужды не хотел. По натуре он был изобретатель и предпочитал разрабатывать новые подходы, совершенствуя свое мастерство. Кроме того, Макс работал на перспективу, и тут газета могла многому научить. Рекламные колонки служили пристанищем для целого сонма прохиндеев. Читая очередное объявление из двадцати пяти слов, Макс каждый раз пытался представить, какая именно комбинация за этим стоит. Ну вот, например, набранное жирным шрифтом предложение некоего агентства, обещающего за весьма скромную плату поместить фотографию любого желающего в каталоги известных кинокомпаний: «Коламбия Пикчерз», «XX век Фокс», «Юниверсал». Это понятно и не слишком ново. А вот еще в том же духе. Некое Международное астрономическое общество готово за еще более скромную плату присвоить безымянной звезде гордое имя заказчика и снабдить клиента соответствующим дипломом. Макс не сомневался, что все это мошенничество чистой воды, потому что и сам был мошенником.

* * *

Мошенниками, как известно, не рождаются. Мошенниками становятся в силу сочетания ряда причин, каждая из которых сама по себе вряд ли способна толкнуть человека на этот зыбкий и порой очень опасный путь. Взять хотя бы врожденный артистизм, которым отличались все более-менее известные жулики. Разве не мог, к примеру, сын турецко-подданного Остап Бендер стать ведущим актером театра МХАТ, а Энди Таккер — конферансье на Бродвее? Почему нет? Но одного артистизма недостаточно; нужен толчок, воля судьбы, и от того, как лягут ее карты, зависит, кто станет мошенником, а кто — звездой эстрады. Для Макса таким толчком стала служба в армии.

Попав в печально известную учебку «Тула-50» (знаменитую вторым по величине после Красной площади плацем и гнусным сырым климатом), Макс быстро понял, что, если хочет здесь выжить и вернуться домой, следует позабыть иллюзии и комплексы и действовать напористо и нагло, извлекая максимальную выгоду из всего того, из чего только эту самую выгоду можно извлечь.

Подобная тактика себя оправдала хотя бы тем, что Макс без всякой протекции умудрился занять должность заместителя писаря-чертежника при штабе второго батальона, в котором имел удовольствие служить. Сам писарь, родственник начштаба, постоянно ошивался в городке — «положено дедушке», и Макс жил, что кум королю. По армейским, понятное дело, меркам. Он строчил на машинке и тысячекратно переписывал алфавит, полируя почерк. Во взводе Макса не любили, но это его не сильно волновало. Он приходил в роту после отбоя и уходил после завтрака, сводя общение с сослуживцами к разумному минимуму.

На выпуск курса Макс собственноручно печатал списки распределения выпускников учебки по воинским частям, а поскольку составлявший их комбат, по своему обыкновению, полоскал мозги в плодово-ягодном, можно было без особого труда и опаски внести в эти списки кое-какие малозаметные коррективы. В результате трое самых отъявленных недоброжелателей Макса отправились загребать сапогами радиоактивную пыль Семипалатинска, а себя Макс приписал к команде, отъезжающей служить в Крым.

Выбор оказался более чем удачен. Небольшая воинская часть, расположенная в живописных горах на берегу Черного моря, занималась охраной ядерных боеголовок, а потому никаких иных задач, кроме несения караульной службы, на ее личный состав не возлагалось. Основной боевой единицей в части был батальон, включавший в себя две караульных, учебную и комендантскую роты. Батальон обеспечивали две автороты, рота связи и обладающее функциями стройбата подразделение, именуемое «отдельная инженерно-техническая рота». Все вместе это сборище военнослужащих называлось почетно — Соединением и было скрыто в лощине Кизилташ столь надежно, что забредавшие туристы принимали его за заповедник.

Помимо общепринятых мер по соблюдению маскировки и секретности, Соединение было основательно «залегендировано», даже форма в нем менялась каждые три-четыре года. Во времена Макса она была «морской»: личный состав носил синие робы, сапоги и черные морпеховские береты, а офицеры — флотские кителя и эмблемы морской авиации. Хотя уже тогда поговаривали, что в Соединении собираются вводить форму и знаки ВДВ, но до этих знаменательных событий Макс не дослужил.

Впрочем, все эти военно-бюрократические пертурбации мало интересовали Макса. Он искал личной выгоды, и только это его заботило. Действуя безотказными в армии хитростью и лестью, он сумел устроиться при штабе батальона на место демобилизовавшегося писаря-чертежника.

По правде сказать, ловкачей в армии не любят. А особенно не любят студентов, которым, благодаря известному указу министра обороны и путчиста Язова, удалось улизнуть от несения военной службы. Как будто в армию идут одни только дебилы! Понятно, что в остриженных головах возникает обида, в жилах закипает молодая горячая кровь, а в рабоче-крестьянское сердце проникает горькая ненависть, которую военнослужащие срывают на тех, кто послабее и поинтеллигентнее. Как правило, эти качества сочетаются, и обладателям их приходится несладко. Под влиянием коллектива из этих несчастных вытравливаются малейшие признаки интеллекта, они теряют способность к логическому мышлению, с какого-то момента начиная думать только на две темы: что бы сожрать и когда бы поспать.

Старшина комендантской роты прапорщик Бескудников тоже не любил умных и ловких, поэтому Максу от него доставалось по полной программе. Первый год Макс терпел измывательства, хотя с каждым днем это становилось все труднее. Доходило до того, что Макс считал за благо задержаться допоздна в штабе. Однако на второй год чистая, как свежий снег, ненависть к угнетателю стала переходить в новое качество. Артистизм, природная смекалка и наблюдательность трансформировались за истекший период в жестокую изворотливость, способную если не гору свернуть, то хотя бы подточить ее так, чтобы она рухнула под собственной тяжестью. Свой план Макс обдумывал долго. Риска в коварном замысле было немало, но и терпеть дольше Макс не мог.

Бить морду Бескудникову, которого за глаза все называли попросту Паскудой, Макс считал ниже своего достоинства. Поэтому решил «опустить» ненавистного старшину исподволь и поэтапно.