— Управление багажом знаний? И куда ж ты собирался его направлять?

— Ну, я вообще интересуюсь искусством управления… Ну и, это, люблю узнавать новое… И подумал, что, может…

— Узнавать надо новое, а не старое! — перебил он меня, сорвавшись на крик. — Вот чему надо учиться! Понял?

Я понял, и работу мне дали.

Управзона объявила о роспуске моего старого курса, и наставница исчезла. Как сквозь землю провалилась. Даже сообщения на Примочках не оставила. Больше ни объявлений, ни ее добрых советов, ничего.

Это меня беспокоило. Какое-то время я бродил по ее профилю в Ультранете в поисках родственников. У нее было всего 500 друзей (для сравнения: у меня — 8500) и среди них — ни одного лучшего друга с премиум-аккаунтом (для сравнения: у меня — 650).

Я сделал рассылку по её друзьям. Единственным, кто отозвался, был Джонни-из-В-зоны: «После прощального выступления домой не вернулась». Ему-то, интересно, откуда знать. Сомневаюсь, чтобы она жила в зоне В.

Работа на «Ультрасеть» меня отвлекала. Там был Йойо. Я знал его еще со школы. Мы хорошо сдружились на ЕГЭ — я сдал за него багаж знаний («2015 год — от финансового кризиса к вооруженному противостоянию»), а он за меня — мою часть по математике (без понятия, о чем там было).

Для этого надо было просто обменяться Примочками. Все равно в зале, где четыреста человек жались, как селедки в бочке, никого не интересовало, кто жульничает, а кто нет. Учителей я в последние годы своего обучения в школе все равно видел только у себя на Примочках, если видел вообще. Йойо после школы отправился в частный университет «Ультрасети», но, видимо, слишком много гонял там балду, так что в итоге тоже оказался литературным агентом.

Пауза затянулась. Я снова отвернулся к окну и принялся считать блоки, чтобы спросить Йойо, сколько людей получится, если умножить число домов на число жителей. Но до этого не дошло. Старик на соседнем сиденье вытащил книгу. Наверняка он услышал наш разговор и хотел получить свои деньги.

— Сколько хотите за вашу пачку бумаги? — среагировал Йойо, не прошло и двух секунд. Мы никогда не произносили слова «книга». «Кирпич», «талмуд», «макулатура» — как угодно. Староречевые обороты.

Всему этому мы научились у Номоса, пока он на базе семинар за семинаром вбивал в наши головы: «Помните о нашей общей мечте! Все знания — каждому! Всегда и бесплатно!»

Старик ничего не ответил, откинулся назад, раскрыл книгу и начал читать. Но Йойо так просто не сдавался.

— Скажем, я дам вам десятку.

Это была смешная сумма, но в то же время и дорога к успеху. Вначале всегда называлась смехотворная величина. В ответ читатели начинали защищать свое устаревшее достояние:

«Эта книга не продается».

«Печатное слово бесценно».

«Я ни за что с ней не расстанусь».

Шаг два. Йойо засовывал руку в карман и извлекал оттуда две пачки сотенных по десять штук в каждой. И это был довод, с которым соглашались все. Столько наличных больше ни у кого не водилось. Ведь существовали мобильные валютоприемники и оплата по отпечатку пальца.

Получить две тысячи налом можно было только от нас. Но это было еще не все.

— Это вы получите за ту пачку листов, что мы видим сейчас. И еще по 2500 — за каждую последующую. За то, что вы расскажете нам о других читателях, — по 1000 за читателя.

И, словно этого было недостаточно, один из нас добавлял железным тоном:

— Это наше последнее предложение, и оно действует ровно две минуты.

Мы доставали из кармана секундомер, и время шло. Секундомер, висящий на тонком пластиковом ремешке, мигая, высвечивал «02:00» на ближайшую поверхность. Ззып. Начинался обратный отсчет. Две минуты, одна пятьдесят девять, одна пятьдесят восемь…

Почти все читатели ломались в первые пятнадцать секунд. Тем, до кого доходило долго, требовалось около минуты. Один как-то — примерно полгода назад — даже разревелся. Тяжелый случай. Большинство читателей не соглашались отдать свое чтиво ни за какие сокровища, но ровно до тех пор, пока мы не начинали махать перед ними пачкой в 20 банкнот. Это маневр ломал всех. Ну или почти всех.

Где-то одного из десяти таким путем убедить не удавалось. Либо у него и так денег хватало, либо он был ненормальным книголюбом. Еще хуже — библиофилом. Сломать такого клиента в ООО «Скан» жаждали больше всего. Заумные формулы, которые мы зубрили на занятиях в «Ультрасети», в конечном счете сводились к одному: кто много читает — тот псих ненормальный. Кто псих ненормальный — тот собирает книги и тащит к себе в дом. Раз тащит — значит, у него их много. А раз много — значит, очень скоро у агента будет много денег. А для наших с Йойо ушей слова «много денег» были просто усладой.

Но учись или не учись, а один из десяти по-прежнему на деньги не велся. На этот случай «Ультрасеть» разработала свою методику. Если читатель упрямится, надо как можно сильнее давить на его личные воспоминания, связанные с этим объектом. Начиная с простого — откуда он едет, куда. Ничего не значащая беседа. Но лучше, если она содержит такие вопросы, как «Как вас зовут?» и «Где вы живете?».

Эти сведения мы затем передавали Номосу. Он в ответ обзывал нас безмозглыми фникалиями (финансово невыгодными инвестициями капитала личности), поскольку нас не хватало даже на то, чтобы отобрать у какого-то полоумного никому не нужный старый хлам. Но, успокоившись, обычно что-то символическое все же выплачивал.

Или не выплачивал. В зависимости от того, принесли ли какую-то пользу эти персональные данные, собранные безмозглыми фникалиями.

Не имею понятия, что в «Ультрасети» делали с этой информацией дальше. Нас это не касалось; настроение у нас с Йойо и так в последние месяцы было не на высоте. Одним больше, одним меньше, но читатели закончились.

Маглев таскал нас от одной окраины к другой. Изо дня в день, из часа в час. Половину этого времени я проводил, заперевшись в сортире. Мы бродили по парк-холлам зоны А. Торчали в аромакафе. Ходили по блокам и звонили в двери. Просматривали мусор, скопившийся на столиках в приемных стоматологов и коридорах социальных служб. Навещали тех, на кого нам дали наводку бывшие читатели. И ничего. Изо дня в день — никого нового.

Старик, сидевший в соседнем от меня кресле, обретал огромную ценность, как для нас самих, так и для выполнения нормы. Я молчал. Этот был не таким, как все. И дело было не только в небритом черепе. Когда Йойо сунул ему десятку, тот даже не усмехнулся. Читал дальше. Будто нас и не было. Йойо продолжал.

Он разложил на столике, разделявшем его и старика, веер купюр. Ноль реакции. Это меня уже удивило по-настоящему. Неважно, насколько упертым был тот или иной читатель, но не обратить внимания на ворох шуршащих купюр он не мог. Затверженные слова застряли у Йойо в горле. Чтобы они возымели действие, клиент должен был хотя бы взглянуть на то, что ему предлагают. Старик даже не взглянул в нужную сторону.