и заметно уверенно возник мальчишка – высокий, русоволосый, улыбчивый. И тусклая лампочка засветила ярче, не слишком заметны стали наваленные друг на друга клубные скамейки. -Валек! Валек! – это шумок из группки девчонок. Он раскланялся во все стороны, шагнул к столу, что-то подкрутил и полилась чистая музыка.» Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» Валек только раз взглянул в мою сторону, и вот он уже передо мной. Улыбка, наклон головы, протянутая рука. Только что каблуками не щелкнул. Как в старой гимназии. Вежливое приглашение на танец.

– Ты Лина, я знаю. А меня зовут Валентин.

Легко было с ним разговаривать и пока « солнце с морем прощалось», мы успели поделиться впечатлениями о каком-то новом фильме. Я понравилась Вальку как собеседница, и он решил доверить мне свою песню. Эта песня любима всеми. Гурченко описала в своей книге одну поездку в автобусе с артистами русскими и иностранцами. Она вдруг запела:

Ночь коротка, спят облака,

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

Пела как певица и как артистка. По обстановке в автобусе она почувствовала: – О, значит, есть у них такое… Непередаваемое словами по значительности и силе нежности. Я своими словами передаю ее мнение. Примерно так она думала тогда. А по молодежному радио однажды назвали эту песню « великой на все времена».

Настоящий русский мужик и великий писатель Виктор Астафьев в рассказе « Ясным ли днем» назвал ее « щемяще родной».

Серебряный голос Петербурга Олег Погудин раньше пел только романсы, и вдруг он тоже не выдержал и отдал дань этой прекрасной песне о жизни, войне, любви – обо всех воевавших в Отечественную войну и еще раз подарил ее нам живущим. Впрочем, и для будущих поколений, потому что никогда не умрет любовь, нежность, память.

А мой отец никогда не умел писать письма, открытки подписывал необычным стилем начала прошлого века. И вдруг я нашла среди его записей слова этой песни, написанной от начала и до конца. Ему было тогда 97 лет.

… Валек метнулся к радиоле, мальчишки расступились, и с первыми звуками его песни он был уже возле меня. Улыбался, как будто нашел сокровище. Я его поняла:

– Мне тоже всегда нравится эта песня!

Валек вспыхнул, обрадовано закивал и почему-то прошептал:

– Слушай!

– Я и так знаю эту песню наизусть, – сказала я и, кажется, разочаровала его простотой ответа.

– Слушай же!– требовательно, даже сердито приказал он.

«Покидая ваш маленький город,

Я пройду мимо ваших ворот»

Песня закончилась. Но не для Валентина. Он побежал опять к столу, поставил ту же пластинку и бегом ко мне.

– Думай! – приказывал Валек. – Ты понимаешь, как много прошлого в словах «незнакомая ваша рука?»

Минуты через две опять его раздумчивые вопросы:

– Ты понимаешь, почему: – «Так скажите хоть слово, сам не знаю, о чем?» А как ты думаешь: – «Я пройду мимо ваших ворот» – это… навсегда?

Мальчишка мучился словами песни, страдал от невозможности войти в ту далекую жизнь и… как-то помочь? Еще раз поставил эту пластинку. И когда я стала сочинять варианты, что было, как еще могло случиться в той военной жизни во время короткой встречи двух близких по духу людей. Валентин успокоился. Прерывисто вздохнул, улыбнулся уже веселее и сказал церемонно:

– Мы могли бы стать друзьями.

Это был язык не прежних наших колонских мальчишек. Кажется кто-то еще танцевал, я никого не видела, давно перестала спотыкаться под негодующими взглядами девчонок – не до того стало. Так я и протанцевала весь вечер с этим интересным человеком под одну и ту же песню.

… Через много лет я рассказывала на классном часе своим десятиклассникам об удивительном человеке Валентине, Вальке. Об удивительной песне. О встречах на войне, переворачивающих солдатам прежнюю жизнь. Я начала словами поэта: «Нам красота давалась по немного» Тем она ценнее. Мне не приходилось сочинять, как возник этот случайный вальс: пересказывала только то, что мы сочинили с мальчишкой – поэтом в душе. Мы сочиняли, дополняя друг друга.

Валек предупредил вахтера, что скоро вернется, и мы по дороге к моему дому и около дома предсказывали даже будущее случайно встретившихся людей. А начало было очень разным тоже. Их было придумано много.

Расскажу об одном: две девушки допоздна работали в библиотеке, расставляли припрятанные во время оккупации книги. Поставили пластинку на сохранившийся патефон. И неожиданно вошли двое военных.

Но песня об одной красивой девушке и одном офицере.

Родственные души.

Так случается.

Вальку так хотелось, чтобы они встретились после войны. И навсегда! Мы не допускали мысль, что он может погибнуть, нет, он встретит Победу в Берлине. Ведь наши войска уже шли на восток, освобождая Россию.

Но… что-то и меня и Валька настораживало. Конечно, девушка ждала этого симпатичного капитана, пусть будет капитаном, это не так важно. И, наверное, ждала его появления, радостного, счастливого после Победы.

Долго ждала. Так нам казалось.

А он… «Так скажите хоть слово, сам не знаю о чем». Если бы он спросил, она бы ответила. Но храбрый наш капитан не спросил. И сам не сказал то, что хотел бы.

– Знаешь, Валентин, наверное, дома у него была семья.

– Я не хотел бы так думать. Но получается, что ты права, – как-то безнадежно вздохнул мальчишка.

Мы замолчали. А в этот момент у меня всплыла последняя строчка: «Я пройду мимо ваших ворот». Да, он думал об оставленной им девушке всю ночь! Защипало в глазах. Отвернулась. Не скажу о чем сейчас подумала. Голос задрожит и … И что, мы заплачем вместе? Усмехнулась про себя, успокоилась, повернула голову и сказала бодрым, успокаивающим голосом:

– Знаешь что? Хорошо, что встретились эти двое НАШИХ людей! Пусть не повторится встреча больше никогда, но память никуда не уйдет от них. Они будут помнить о том вальсе всю жизнь. И это прекрасно! Ты согласен?

– Да, теперь я согласен! Они остались в песне, а песня будет жить долго.

… Я рассказываю и рассказываю на классном часе своему 10б и о разных вариантах встречи во время войны и о Валентине, о вечно живой этой песне, о том, что не узнала о дальнейшей судьбе мальчишки из детской колонии, откуда он там взялся этот умница, и что он сейчас делает, может быть пишет стихи или книгу. О нем спросила бы тогда, но нам мешали крики от Надиного дома: – Валек! Валек! Мы бы много еще говорили с ним…

Пришлось распрощаться: – Иди скорее, а то девчонки совсем охрипнут от крика! Валек виновато улыбнулся, наклонил