— Нет, есть кое-что еще, — сказала Эмма. — Один из наших клиентов производит автомобильные запчасти.

— Точно! «Кеноша авто». Видишь, я в курсе? Рассказывай.

Она удивленно посмотрела на мужа.

— Ну, так вот. Их исполнительный директор оказался совершенным придурком… — И она пересказала ему дело о непредумышленном убийстве, в котором фигурировали компоненты гибридного[2]автомобильного двигателя. В результате несчастного случая пассажира убило током. — А их руководство потребовало, чтобы я вернула им всю техническую документацию. Представляешь?

— Мне гораздо интереснее другое твое дело, — сказал Стивен. — Про завещание члена палаты представителей от нашего штата… Секс и все такое.

— Тс-с-с! — встревоженно зашипела она на мужа. — Помни: я тебе не говорила об этом ни слова.

— Мой рот на замке.

Эмма выловила из бокала оливку и съела ее.

— Ну а как прошел твой день?

Стивен рассмеялся:

— Брось! Я не так много получаю, чтобы говорить о своих делах еще и после работы.

Чета Фельдманов служила блестящим примером того, что иногда даже случайная встреча может вылиться в удачный брак вопреки всему. Эмма — лучшая студентка своего курса на юридическом факультете престижного университета, которой доверили выступить с прощальной речью от имени выпускников, — происходила из богатой семьи выходцев из Милуоки и Чикаго. Стивен — бакалавр истории искусств, получивший образование в городском колледже, посвятил себя служению обществу. Друзья предрекали, что их отношения продлятся полгода максимум. Однако через восемь месяцев после первого свидания была сыграна скромная свадьба на лоне природы, куда все эти друзья и были приглашены.

Стивен выудил из пластиковой сумки треугольник сыра бри, достал пакет с крекерами и вскрыл его.

— Ладно, можно себе позволить, но только немножко.

Хруст, хруст…

Теперь нахмурился муж, а Эмма сказала:

— Милый, мне что-то немного не по себе. Ведь там действительно кто-то бродит.

Три загородных дома располагались примерно в девяти милях[3]от ближайшего магазина и бензозаправки, а от шоссе их отделяли мили полторы плохо обозначенного проселка. Национальный парк Маркетт, крупнейший из заповедников штата Висконсин, владел практически всей окружающей территорией. Лишь озеро Мондак да эти три дома были здесь небольшим островком частной собственности.

Очень уютной.

Но и очень уединенной.

Стивен вышел в прихожую, откинул влажный бежевый полог и поверх стриженого миртового куста оглядел двор.

— Ничего не вижу. Думаю, нам это показа…

Эмма вскрикнула.

— Ну-ну, дорогая, успокойся! — отозвался муж.

Сквозь окно заднего двора на них смотрел человек.

Голову мужчины покрывал чулок, но и сквозь него можно было разглядеть светлые волосы, короткую стрижку и цветную татуировку на шее. В глазах читалось легкое изумление при виде так близко стоящих к нему людей. На нем был светло-зеленый сильно поношенный военный китель или френч. Он постучал кулаком по стеклу. В другой руке он держал стволом вверх дробовик. На лице играла жутковатая ухмылка.

— О, боже, — прошептала Эмма.

Стивен достал мобильный телефон, раскрыл его и стал набирать номер со словами:

— Я с ним разберусь. Пойди и запри входную дверь.

Эмма бросилась к двери, уронив свой бокал. Оливки рассыпались среди битого стекла, собирая пыль. Она вскрикнула, услышав, как дверь в кухню с треском распахнулась. Повернувшись, она увидела, что взломщик с ружьем вырвал телефон из рук мужа и с силой толкнул его в стену. От удара висевшая там старинная тонированная фотография свалилась на пол.

Входная дверь вновь распахнулась. Еще один мужчина, чье лицо тоже скрывала чулочная сетка, шагнул внутрь. Длинные темные волосы плотно прижаты нейлоном. Он был выше ростом и более мощно сложен, чем его приятель, а в руке держал пистолет. Черный кусок стали казался маленьким в огромной лапище. Он впихнул Эмму обратно в кухню, где второй бросил ему телефон. Здоровяк не без труда поймал трубку свободной рукой. Показалось, что его лицо исказила злая гримаса, однако он просто сунул мобильный в карман.

— Пожалуйста… Что вы от нас?.. — Голос Стивена задрожал.

Эмма поспешно отвернулась. Чем меньше она увидит, подумалось ей, тем больше у них шансов остаться в живых.

— Прошу вас, — снова заговорил Стивен. — Пожалуйста, берите все, что вам угодно. Только уходите, пожалуйста.

Эмма не отрывала глаз от пистолета в руке верзилы. На нем была черная кожаная куртка и высокие башмаки. Одежда его тоже походила на военную экипировку.

Грабители не обращали на супругов никакого внимания. Они оглядывали дом.

Муж Эммы продолжал:

— Послушайте, вы можете забирать все, что у нас есть. Там снаружи стоит мой «мерседес». Я отдам вам ключи. Только…

— А ну-ка, помолчи, — прервал его высокий, сопроводив свои слова взмахом пистолета.

— У нас есть наличные. А еще кредитные карты. И дебитные тоже. Я дам вам все ПИН-коды.

— Чего вы от нас хотите? — сквозь рыдания спросила Эмма.

— Тс-с-с!

Где-то в самой глубине своего одряхлевшего сердца старый дом издал еще один громкий скрип.

«Что-что?»

— Просто повесили трубку.

— Позвонив девятьсот одиннадцать?

— Именно так. Кто-то позвонил, сказал: «Это…» — и дал отбой.

— Что-что он сказал?

— Это. Только одно слово — «это».

— Это? — переспросил шериф Том Даль. В свои пятьдесят четыре года он сохранил гладкую, покрытую веснушками кожу, как у подростка. Рыжеволосый, в желтовато-коричневой форменной рубашке, которая шла ему несравненно лучше той, что подарила жена пару лет назад.

— Так точно, сэр, — подтвердил Тодд Джексон, потирая глаза. — А потом разговор прервался.

— Разговор прервался или его прервали? Есть, знаешь ли, разница.

— Не знаю… А, кажется, я понял, что вы имеете в виду.

17 часов 25 минут, пятница, 17 апреля. Едва ли бывает более спокойное время суток в округе Кеноша, штат Висконсин. Местное население накладывало на себя руки или убивало своих сограждан — умышленно или случайно — либо раньше либо позже. Далю это было известно словно правило, отпечатанное и повешенное в рамочке на стене. Если после четырнадцати лет правоохранительной деятельности ты все еще не знаком с обычаями и привычками людей, чей покой призван охранять, значит, все эти годы даром ел свой хлеб.