— Слышал, у тебя даже нет рогатки. Так с тобой ни одна девчонка гулять не будет.

— Ха-ха! — Пасынок Грэма наморщил нос при упоминании о противоположном поле. Мальчик достал из холодильника упаковку с соком, вставил в нее соломинку и быстро опорожнил.

— На ужин сегодня спагетти.

— За-ши-бись!

Парень уже напрочь забыл и о болячках, полученных при катании на скейтборде, и об одноклассницах. Он кинулся вверх по лестнице, перескакивая через книжки, сваленные на нижних ступеньках, которые давно пора было убрать на полку.

— Шапка! — окликнул его Грэм. — Шапку в доме положено снимать.

Мальчик сдернул головной убор, продолжив путь наверх.

— Эй, полегче там! — снова крикнул Грэм. — У тебя же рука…

— С ним все в порядке, — повторила Бринн. Она повесила свой темно-зеленый пиджак в стенной шкаф в прихожей и вернулась на кухню. На вкус жителей Среднего Запада она считалась красоткой. Широковатые скулы делали ее немного похожей на коренную американку, хотя происхождения она была ирландско-норвежского, что вполне соразмерно отражалось и в ее полном имени: Кристен Бринн Маккензи. Быть может, благодаря стянутым в тугой «конский хвост» волосам некоторые принимали ее за бывшую балерину, без сожалений расставшуюся со сценой, хотя за всю свою жизнь Бринн приходилось танцевать только в школе и городском клубе.

«Следить за собой» для нее означало выщипывать и подкрашивать брови. Существовали и более амбициозные планы работы над своей внешностью, но пока ни один из пунктов осуществлен не был. Если в ее лице и имелось нечто неправильное, так это нижняя челюсть. При взгляде анфас можно было заметить, что она чуть кривовата. Грэм находил это очаровательным и даже сексуальным. Бринн свой подбородок ненавидела.

Он спросил:

— Разве у него не перелом руки?

— Нет. Просто кожу ободрал. В этом возрасте у них все заживает мгновенно.

Она взглянула на кастрюлю. Спагетти выглядели аппетитно.

— Хорошая новость. — В кухне было жарко, и Грэм Бойд — высокий мужчина под шесть футов три дюйма — закатал рукава, обнажив сильные руки с двумя шрамами. Позолота с его часов почти облезла. Единственным украшением ему служило обручальное кольцо, все в царапинах и потускневшее. Точно такое же красовалось на пальце у Бринн рядом с кольцом, подаренным на помолвку: его она носила ровно на месяц дольше, чем обручальное.

Грэм принялся за банки с помидорами. Острый диск консервного ножа легко справлялся с крышками в его ловких руках. Он чуть уменьшил пламя под сковородкой, в которой тушился лук.

— Устала?

— Есть немного.

Тем утром Бринн выехала из дома в половине шестого утра. Намного раньше, чем начиналось дежурство, но она посчитала нужным заглянуть на стоянку домов на колесах, где накануне разгорелась семейная ссора. В итоге никто не попал под арест, а закончилось все тем, что пристыженные супруги, обливаясь слезами, заключили друг друга в объятия. Бринн, тем не менее, хотела лично убедиться, что густой слой косметики на лице женщины не прятал синяка, который та пыталась скрыть от полиции.

Нет. К шести утра Бринн уже точно знала — случился просто перебор с продукцией «Макс Фактор».

Начав работу затемно, Бринн рассчитывала вернуться домой пораньше, что для нее означало часам к пяти вечера. Но тут ей позвонила знакомая медсестра из больницы со словами:

— Только не волнуйся, с ним ничего страшного…

Десять минут спустя она уже сидела в травмпункте вместе с сыном…

Бринн сдернула с себя служебную рубашку цвета хаки.

— По-моему, от меня воняет.

Грэм окинул взглядом три полки с доброй дюжиной поваренных книг. По большей части они принадлежали Анне, которая перебралась к ним жить после болезни. Впрочем, Грэм частенько листал их в последнее время, взвалив на себя обязанности по дому. Его теща все еще была недостаточно здорова, чтобы готовить. А Бринн… Скажем так: Бринн кулинарными способностями не отличалась.

— Ох, а про сыр-то забыл! — Грэм принялся рыться среди банок в кладовке. — Что же это я? — Затем он вернулся к плите, большим и указательным пальцами растирая в порошок орегано.

— День прошел нормально? — спросила она.

Он рассказал, как забарахлила одна ирригационная система. Ее включили преждевременно, еще первого апреля, и она дала течи в десятках точек, поскольку ударили заморозки, которые предвидели все, кроме владельца. Вернувшись домой, тот обнаружил, что по его саду словно прошелся ураган «Катрина».

— Я смотрю, дело у тебя продвигается? — Она кивнула в сторону стопки кафельной плитки.

— Идет помаленьку. А что, за преступление последует наказание?

Она вопросительно вскинула брови.

— Я о Джоуи и скейте.

— А! Запретила прикасаться к нему три дня.

Грэм промолчал, сосредоточив внимание на приготовлении соуса. Считает, что она слишком либеральна с сыном?

— Быть может, и дольше. Там видно будет.

— По-моему, все это нужно запретить, — сказал Грэм. — Они съезжают по лестницам, подпрыгивают. Безумие какое-то!

— Он всего лишь катался на школьном дворе. Там всего три ступени, ведущие к парковке. Все парни это делают.

— Ему нужно надевать шлем. А он все время оставляет его дома.

— Верно. Он будет его носить. Я уже говорила с ним об этом.

Грэм посмотрел наверх, куда поднялся пасынок.

— А может, мне с ним потолковать? Как мужчина с мужчиной, так сказать.

— Я бы не стала. Не нужно слишком на него давить. Он уже и так все понял.

Бринн открыла бутылочку пива и отпила половину. Кинула в рот пригоршню пшеничных хлопьев.

— Пойдешь сегодня играть в покер?

— Пойду, наверное.

Она кивнула, наблюдая, как он своими длинными пальцами лепит из фарша фрикадельки.

— Милая! — донесся голос. — Как там наш мальчик?

— Привет, мам!

Семидесятичетырехлетняя Анна стояла в дверях, принаряженная, как всегда. В этот раз на ней был черный брючный костюм и золотистого оттенка водолазка. Ее короткой стрижкой только вчера занимался парикмахер. По четвергам она всегда наведывалась в салон «Модные прически».

— Пустяки. Два синяка да три царапины.

Грэм не удержался:

— Катался на скейтборде по лестнице.

— Господи боже!

— Всего-то по трем ступенькам, — поправила Бринн, потягивая пиво. — Все нормально. Он больше не будет. Ничего страшного не произошло, ну в самом-то деле! Мы все когда-то творили глупости.

— И что ваша дочь творила по молодости лет? — спросил Грэм Анну, кивком указывая на жену.