«Ледышка без эмоций!» ─ некстати всплыли обидные слова в голове, и я опять вернулась к событиям, заставивших сюда сбежать, теряя тапки.

Нет, хватит с меня…

Новый год маячил уже не за горами, а в доме даже ёлки не имелось, и я собиралась это сегодня же исправить. Отвлечься от проблем и лишних дум у меня всегда получалось только за ударным трудом, так что сделав глубокий вдох, а за ним и выдох, я решила навести порядок в самой большой комнате, готовя её к своему любимому празднику, сперва затопив печь.

Я была благодарна деду за те знания по выживанию в сельской местности, что он буквально вбил мне в голову, иначе, боюсь, мой унылый трупец потом пришлось бы долго отогревать, когда его бы обнаружили случайные путники. Если бы старик не научил меня всему, что знал сам, я бы, наверное, уже околела в холодном доме, а так как просить о помощи я попросту не умела — это, видимо, у нас семейное — ледышка из меня вышла бы и вправду знатная…

Растопка, к счастью, была уже заботливо приготовлена, как и связка дров, лежащих в корзине, будто дедушка знал, что скоро уйдёт. Эта мысль заставила некрасиво шмыгнуть носом и едва не залить соплями пол, но я всё равно упрямо разожгла огонь лучиной, больше не позволив себе реветь, а пока он всё задорнее занимался, облизывая поленья, в моей голове уже зрел план дальнейших действий.

Убедившись, что ничего не потухнет и, на всякий случай проверив тягу, я принялась готовить тесто для имбирных печенек по рецепту бабушки, и едва вдохнула запах жжёного сахара, сразу почувствовала себя беззаботным ребёнком, каким когда-то была, отчего грусть-печаль немного отступила. Когда же всё было готово, а тесто отправилось на подоконник до завтра, я пошла инспектировать комнаты, но очень быстро поняла, что в уборке дом совсем не нуждается.

Похоже, дед и правда знал, что скоро покинет этот мир. Подготовился. Убрал все мешающие вещи с глаз долой, не оставив мне ничего, включая его инструменты, обычно разбросанные повсюду. Почему я сразу не обратила внимания на эту стерильность? Даже место для ёлки у окна освободил, избавив меня от малейшей возможности развести сырость над его барахлом, валяющимся в каждом углу… Не удивлюсь, если где-то запрятано письмо с насмешками в духе «а ты думала, я тебя не переиграю, внученька?»

─ Так, значит, да? ─ обратилась к потолку, а потом мною овладела небывалая злость. ─ Решил уйти победителем?

Я метнулась в коридор, закуталась в тёплое, взяла топор и санки, а затем решительно отправилась в лес — рубить и кромсать.

У нас с дедом было особое место, где он учил меня стрелять по банкам и любопытным туристам, жаждущим выкупить здесь земли или поохотиться на живность, так что спустя полчаса пробежки в валенках по колено в сугробах и звучного мата, я-таки прибыла в нужную локацию.

Здесь даже воздух казался особенным — пропитанным каким-то по-настоящему зимним предновогодним духом, а снег, лежащий повсюду, переливался словно крошечные алмазы в уже вечернем сумраке, соперничая яркостью с только зажёгшимися звёздами. Я залюбовалась пейзажем, и даже холод уже не казался таким кусачим в тот миг, а потом и гнев потихоньку начал отступать. Всё же ничто так не способствует успокоению, как пешая прогулка по морозцу…

Разглядывая заснеженные ели и сосны, я почти постигла дзен, примеряясь к дереву, которые сам дедуля высаживал тут ещё со своим собственным дедом — потому и рубил их только в этом конкретном месте. Вообще, здесь у каждого имелся такой островок, где селяне и их предки собственноручно потихоньку облагораживали территорию из года в год, так что эта часть леса, окружающая деревню, казалась гораздо гуще, чем самая тёмная чаща. И этот вид всегда меня немного пугал — будто люди отгораживались от чего-то, пытаясь защититься.

Ну вот зачем, спрашивается, я продолжаю выдумывать то, чего быть не может? Из-за своего не в меру живого воображения мне теперь, как в детстве опять мерещится всякое вроде чужого взгляда, следующего по пятам, а я сюда не пугать себя пришла!

Отогнав идиотские страхи, приметила впереди средних размеров ёлочку, которая будто просила увести её отсюда, и я уже двинулась ей навстречу, когда прямо из занавеса пушистых ветвей вдруг показалась огромная звериная башка, одарив взглядом больших голодных и почему-то очень знакомых глаз.

─ Обжорка? ─ позвала неуверенно, и олень, поняв, что его признали, тут же показался весь, подходя к едва не намочившей штанишки мне. ─ Я думала, ты больше не появляешься.

Несколько лет назад меня угораздило спасти это рогатое чучело из капкана, вернее, я его просто нашла, заблудившись, когда в очередной раз повздорила с дедом, а тот, отправившийся на поиски блудной внученьки, сумел вытащить зверя. Я думала, старик меня привычно отчитает, но тот раз был, наверное, единственным, когда он использовал слова похвалы… Впрочем, у него всегда отношение к животным было гораздо лучше, чем к людям, и это, похоже, стало нашей общей чертой. Он даже волка в тайне от деревенских выхаживал однажды.

Обжорка тем временем потряс рогатой головой, опровергая моё предположение, а значит, втайне от меня наведывался к дедушке за свежей морковкой и другими вкусняшками, которых не было в лесу, особенно зимой.

─ Тогда придётся тебе со мной прогуляться, если хочешь деликатесов, ─ сообщила ему, и как мне всегда казалось, он понял, сверкая блеском голодных глаз.

Только олень почему-то не выглядел радостным — он как-то странно покосился в ту сторону, откуда пришёл, а потом опять качнул головой, и мне почудилось, что он как пёс хочет, чтобы я за ним пошла.

─ И что там?

Ответом послужил звериный тыл с милым хвостиком, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за порыкивающим что-то лесным созданием, крепче сжав в руке топор. И чего так сердце застучало, спрашивается? Может, всего лишь кто-то из его рогатых приятелей попал в очередной капкан, а теперь ему требуется помощь? Не поведёт же он меня к затаившимся в кустах волкам? Потому что это будет максимально странно — олень, вступивший в долю с хищниками, которые его крышуют ради прокорма, хотя… Я ничему не удивлюсь в такие морозы…

Но открывшаяся мне картина превзошла все ожидания.

Как только я шагнула на знакомую поляну, первым, что бросилось в глаза, оказался труп! Большое тело лежало, уже хорошо припорошённое недавним снегом, и я не знала, можно ли ему было ещё помочь и нужно ли, однако странным казалось вовсе не это. Просто мужчина — а по очертаниям это был именно он — лежал точно на том же самом месте, где когда-то я обнаружила Обжорку. Совпадение?

─ Дед, если это твои проделки, я тебя с того света достану!

Ответом мне послужило хриплое карканье, и старый ворон сорвался с соседней ветки, заставив вздрогнуть, а меня подтолкнули мордой чуть пониже спины.

─ Твой знакомый?

Олень изобразил кивок, а я склонилась над незнакомцем, пытаясь понять, что вообще с ним делать. Из-за облака как раз показалась яркая луна, и её свет помог разглядеть товарища получше, убеждая в том, что сложен он действительно неплохо, а ещё что одет мужчина совсем не по погоде, и кожаная куртка на босу грудь никак не способствовала согреву. Если учесть покрытую инеем густую бороду и ресницы, губы немного синеватого оттенка, как, впрочем, и вся остальная кожа, то о спасении тут уже никакой речи не шло.