После столкновения с вражеским войском перестали приходить вести с рубежей империи, и в землях Тродаса воцарился мир. Через пару лет дисциплина в армии постепенно начала приходить в упадок: воины перестали ожидать нападения, будучи уверенными в силах империи, оттого начинались многочисленные потасовки между ними и всевозможные кутежи после изрядно выпитого спиртного. Сам Брамас отчаялся восстановить справедливость и порядок в армии, солдаты сетовали на скуку, и муштра на плацу их теперь мало волновала. Все это понимали, и потому дозволялись командиром большие уступки, чтобы армия не бунтовала. Многие уходили разводить скот, засевали поля и начинали приобщаться к мирной оседлой жизни. На стенах во многих жилищах можно было заметить запылившиеся щиты и оружие. Миларис, оставив строевое поприще, полностью погрузился в изучение странных надписей в провинции Скудуар, некогда заселенной малочисленным племенем Скудранов, северных воинов, покинувших свои земли.

Ранним утром Брамас проснулся и, не взглянув на жену, вышел на улицу, не взяв армейскую справу – так продолжалось уже более шести месяцев. Стремление отойти от рутинных дел, напрочь отталкивало его от гвардейской суеты. Командование легионами он доверил своему помощнику. Перед выходом, обувшись, и едва хлебнув кислого кваса, Брамас отправился в таверну, что находилась в паре кварталов от его дома. Незаметно пролетели часы, и он оставался бы там до самой полуночи, если бы его не одернул Миларис, вернувшийся со Скудрана. «Всё спокойно?», – прошептал Брамас. «Да, командующий», – ответил Миларис. «И на том спасибо», – буркнул командир себе под нос. «Чего приперся? Никто не ждет разве? Или опять начнешь читать мне мораль? Вали отсюда! Пшел прочь!!!», – прошипел в гневе Брамас. Миларис ответил: «Зачем пьешь? А пришел я, потому что супруга твоя беспокоится». «Передай ей, что приду поздно, хотя, черт с вами, подожди здесь, я схожу за изгородь и вернусь». По трактиру расплывался едкий запах замызганных тарелок и кислого пива, иначе как пойлом эту гадость нельзя было и назвать. Всюду валялись пьяные тела, изредка кто-то издавал жуткие чавкающие звуки, как будто пища возвращалась ему обратно в рот, и тот, отрыгивая, старался запихнуть её обратно. Кто-то успел уже подраться и побить посуду. На некоторых тарелках, еще целых, багровыми потеками запеклись сгустки крови. Это было до того мерзкое заведение, что Миларис, злобно кашлянув, пнул своим массивным армейским сапогом пришлого пьяницу так, что у того, казалось, взвизгнул не только рот, но и каждый волосок на голове от жуткой боли. Оправившись в углу и завязав лямки на своих штанах, Брамас косым взглядом обвел происходящее и сказал: «Тебе я, смотрю, брат, не по нраву местные обычаи?! Чего хайло крутишь в омерзении, а? Вот, полюбуйся, до чего дожил наш народ. Наверно стыдишься своего командира?! И правильно, разве может уважающий себя командир так надираться». С этими словами Брамас, подхваченный учеником, поплелся к своему дому, останавливаясь через каждые полсотни шагов, чтобы опустошить свой желудок рвотой. Миларис зашел в дом, уложил тело на лежанку, которую приготовила жена Брамаса, извинился, и молча вышел в направлении казарм.

Миларис собирался вновь посетить Скудуар, с целью как можно подробнее изучить пророчества тех земель. Он понимал, что существует связь между пророчествами Тродаса и Скудуара. Эти два народа были разделены сотнями веков, и никогда ранее не взаимодействовали друг с другом. Что-то гораздо более серьезное таилось в закоулках времени. Многие сведения были утеряны, позабыты, или попросту уничтожены. И вот, простившись с Брамасом, Миларис отправился в путь, предварительно взяв с собой все необходимое.

Повозка, груженная инструментами, медленно продвигалась по пересеченной местности. На этот раз пройти нужно было намного дальше, чем прежде, и углубиться в потайные уголки заброшенной цивилизации. За последний месяц Миларис преодолел чуть больше намеченного пути, потому что шел по безопасным, как он считал, дорогам. Быка, что был в упряжке, приходилось кормить подножным кормом и делать частые остановки. Порой приходилось неделями преодолевать отвесные горные переходы и поддерживать в узде быка, который был не приучен к таким испытаниям. Путь давался тяжело, несмотря на первую половину лета, которая оставалась холодной, как ранняя весна. В первом постоялом придорожном дворе Миларис впервые смог передохнуть, обменял уставшего быка на норовистую клячу за доплату у корчмаря и выяснил, что земли окраин уже близко. По прибытии он принялся за работу: распаковал вещи, соорудил из больших стволов поваленных деревьев некое подобие жилища, и углубился в заросшие дикой зеленью поселения Скудуаров.

По сказаниям своего народа Миларис примерно понимал свое направление и смело продвигался вглубь поселения, пока не увидел старый заброшенный храм, наполненный таким смрадом, что будь на тот момент здесь Брамас, он бы сказал: «что за мерзость, у меня уши заворачиваются от вони!» Пришлось намочить шарф водой и повязать себе на лицо, чтобы хоть как-то сбить мерзостный запах отхожего места. Почему так случилось, он не понимал, да и не стал вдаваться в подробности. Пройдя сквозь затхлое помещение, его взгляду предстали катакомбы, выстроенные в незапамятные времена и надписи, судя по тем знаниям, какими владел Миларис, говорили о том, что нужно идти дальше. Катакомбы уходили вглубь храма на запад и, по настенным начертаниям можно было понять, что идти нужно с осторожностью, так как на изображениях были начертаны мостки между какими-то непонятными углублениями, и эти мостки, как понимал Миларис, за истекшие годы стали совсем ветхими. Малейшая оплошность привела бы к плачевным результатам. Использовалась веревка с крюком, чтобы зацепиться за противоположный выступ или корягу, иногда можно было просто перепрыгнуть небольшой ров без опасения за свою жизнь, но кое-где пришлось браться за багор, чтобы силой наклонить проржавевшие в петлях поднятые мостки.

Старый шаман Тродаса многому научил Милариса, рассказал про хищных животных, которые обитали в землях Скудуара, и как их убивать, а некоторых лучше обходить стороной. Тайные знания древних рукописей, переданные жрецом, не соответствовали надписям на стене, и лишь по некоторым похожим словам удавалось понять смысл. Из темноты то и дело высовывались кровожадные морды крыс, готовых в любой момент напасть на человека. Один раз выскочил странный саблезубый чешуйчатый тигр, известный своей тягой к темным мрачным пещерам. Но, чтобы тигр залез так далеко, его нужно было очень сильно напугать. Продвигаясь все дальше, становилось заметно отсутствие крыс, запах тухлятины усилился – это наводило на размышления. Достигнув центрального зала, Миларис ужаснулся тому, что все помещение было плотно засыпано костьми и разложившейся утробой, по периметру заваленной слоями многолетней пыли. Света факела не хватало на все помещение и пришлось зажечь еще несколько фитилей, окунув их в масло, налитое в предварительно подготовленные сосуды. Зал осветился переливистым мерцающим светом от фитилей, выполненных из различных составляющих материалов, что обусловливало причудливость светового оттенка. На стенах были выгравированы религиозные символы, и, как стало понятно из просмотренных ранее рукописей, они означали защитный барьер. Но, барьер от чего, или – кого? В помещении было очень холодно, и у бывалого воина застучали зубы. Послышался негромкий скрежет, стало ощутимо казаться, будто кто-то лезет сквозь плиты перекрытия между нижними этажами. Возможно, это было отражение движения подземных вод, и Миларис не стал отвлекаться на подозрительный шум, приступив к самому важному. Отскребая грязь со стен, ему стала открываться довольно интересная картина: символы говорили о некоем потайном лазе, в котором должна храниться реликвия. Что это был за предмет и какому богу принадлежал, в настенных текстах не говорилось, а надписи о местонахождении были затерты. Звук, доносившийся из-под плит, прекратился, и до слуха Милариса донеслось оглушающее завывание. Вой этот был ни на что не похожий, оттого все существо человека сжалось под натиском сковывающего страха. Никто многие века не решался нарушить покой этого зала, никто даже не знал, что скрывает в себе этот мрак. Факелы и тепло живого тела сделали свое дело: раздвигая мертвую плоть, издавна копившуюся на полу, медленно вылезал, проснувшись, тролль. Такого на своем веку воин не встречал. Все тролли были истреблены до рождения Тродаса, и только хроники прежних эпох упоминали эти события. Вступать в бой не имело смысла, но убегать от твари не позволяла гордость. Пришлось принимать решение быстро, исходя из ситуации. Черная туша, рыча и скрежеща зубами о пол, пыталась вытащить свое тело из обломков плит и костей. Арбалетный болт, выпущенный почти в упор, застрял между ребер чудовища. Это не только не убило его, но разозлило, кожа была настолько толстая, что было бы даже странно убить его с одного удара. Тролль рванул арбалетный болт и обломил его у самого основания острия. Этого в древних хрониках не упоминалось – тролли не обладали ярко выраженным разумом. Замах монстра был таким сокрушающим, что колонна, подпирающая потолок, разлетелась на мелкие осколки гранита, ударной волной отбросив исследователя на добрых три метра. Всё тело человека покрывали глубокие ссадины, кровь сочилась по телу, не защищенному литым доспехом, и только кольчуга с латными поножами на руках частично защитили его от удара. Миларис, приготовившись к безнадежному бою, отступал. Тролль, долго живший в темных катакомбах, больше ориентировался на слух, чем на зрение. Воин схватил полусгнивший труп пещерного ящура, зацепил его крюком и швырнул под ноги троллю. Увидев падение тела, тролль яростно ухватился за него зубами, со всей силы ударил, и пропустил сзади удар мечом чуть ниже левого виска. Кровь заливала полы, монстр пошатнулся и упал. Яростно загребая когтями, он пытался очухаться и встать. Не теряя времени, Миларис схватил факел, вырвал из связанных вещей флакон с маслом и, запалив, швырнул в лицо тролля. Совсем ошалев от боли, безумно рыча и дергая головой, тролль, невидящим взглядом, размахивал руками, пока не достиг противоположной стены в поисках человека. Тяжело двигаясь, мутант задел своим телом каменный рычаг, и в тот же миг сработал какой-то механизм. Из стены мгновенно вылетело стальное копье с алмазным наконечником и насквозь пробило шею тролля. Немного подергавшись в агонии, тело монстра осело в собственной луже крови.