litbaza книги онлайнСовременная прозаНаша трагическая вселенная - Скарлетт Томас

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 109
Перейти на страницу:

— Малыш, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты вот так начинаешь разговор.

Я извинилась, но, когда он попросил меня подержать доску, сказала, что не могу, потому что должна выгулять собаку.

— Она уже сто лет не была на улице, — объяснила я. — А скоро стемнеет.

Бесс в коридоре катала по полу кусок кожи в виде косточки — такие продаются в зоомагазинах.

— Разве ты с ней сегодня не гуляла?

Я надела куртку и красный шерстяной шарф и вышла, ничего ему не ответив. Я не оглянулась, даже когда услышала, как Кристофер уронил на пол банку с гвоздями, хотя и понимала, что оглянуться в этот момент все же следовало.

Наша трагическая вселенная

Как пережить конец света? Это довольно просто. К тому времени, когда наша вселенная окончательно состарится и износится, люди смогут сделать с ней все что захотят. За миллиарды лет они многому научатся, и тогда уже ничто не сможет их остановить — в мире не будет ни злобных мамаш, ни либеральных плакатов, ни предвещающих гибель мрачных гимнов. К этому времени нам останется лишь толкать инвалидное кресло нашей дряхлой планеты до одного конца вселенной, в то время как где-то на противоположном конце другая такая же дряхлая планета будет грустно писать в штаны. Нам останется лишь дождаться финального хруста, под звуки которого все превратится во что-нибудь еще и вселенная начнет свое прекрасное крушение, пыхтя и обливаясь потом, пока наконец из нее не улетучится вся жизнь — и тогда материя сожмется до размеров крошечной точки и исчезнет без следа. В едва различимом последнем вздохе погибающей вселенной, в ее последнем сладостном стоне слизь, гной и все ее прогорклые соки обернутся чистой энергией, которая на одно мгновение обретет безграничное могущество. Я и сама не понимала, с чего мне вздумалось попытаться объяснить все это Кристоферу. Он уже однажды довел меня до слез, когда отказался признать существование пространственных измерений, а еще мы как-то раз крупно повздорили, потому что он не захотел взглянуть на мою диаграмму, доказывающую теорему Пифагора. Книги, которые я рецензировала, Кристофер называл «нереально занудными». Интересно, что он скажет про эту — ведь тут-то уже вообще не книга, а просто вынос мозга.

Келси Ньюман утверждал, что вселенная, которая всегда представляла собой компьютер, на одно мгновение — точнее, даже меньше, чем на мгновение — окажется перенасыщена энергией и сможет смоделировать все что угодно. Так почему же просто-напросто не запрограммировать ее на то, чтобы она создала копию себя самой, новую вселенную — бесконечную и такую, в которой все смогут жить вечно и счастливо? Это мгновение будет называться точкой Омега — точкой, вмещающей в себя все, а следовательно, мало чем отличающейся от Бога. Единственная разница между ними в том, что точка Омега работает на базе процессора «Энергия». Когда вселенная приготовится к краху, никто не станет писать об этом стихов, или заниматься любовью в последний раз, или, обкурившись и погрузившись в апатию, шататься без дела и представлять себе, что по ту сторону нас ожидает нечто прекрасное и непостижимое. Все будто по команде устремятся к высшей цели — выжить. Опираясь лишь на познания в области физики, люди своими руками создадут всемогущую точку Омега, и она, благодаря бесконечной силе, сможет, и — более того — по той или иной причине обязательно решит вернуть к жизни всех — да-да, в том числе и вас — спустя миллиарды лет после смерти, и будет любить каждого без исключения, и подарит людям идеальный рай. В конце вселенной может случиться все, кроме одной-единственной вещи.

Снова умереть не получится. Никогда.

Эта книга не была похожа на те, что обычно присылал мне Оскар. Мы рецензировали разную научно-популярную литературу — порой довольно безумную, но до полнейшего нью-эйджа обычно все-таки не опускались. А эта книга — нью-эйдж или нет? Трудно сказать. На обложке было сказано, что Ньюман — известный психоаналитик из Нью-Йорка, который однажды консультировал президента (правда, не было сказано, какого именно). На написание этой книги его вдохновила работа не менее известного физика Фрэнка Типлера,[4]который придумал всю эту историю с точкой Омега и произвел ряд вычислений, доказавших, что мы с вами — и вообще все, кто когда-либо жил на Земле, и даже те, кто мог бы жить, но так и не появился на свет, — в конце времен будут воскрешены. Главное, чтобы для этого хватило мощности. И тогда окажется, что, умирая, мы всего-навсего засыпаем и никто из нас не заметит мгновения, промелькнувшего между смертью и началом вечной жизни.

Но в таком случае к чему вся эта суета? Зачем стараться стать знаменитой писательницей? Чего ради оплачивать счета, брить ноги, следить за количеством овощей в рационе? Если эта теория верна, то наиболее логичным решением было бы взять и немедленно застрелиться. Но дальше-то что? Мне нравилась вселенная, особенно ее самые загадочные стороны — такие как относительность, земное притяжение, верхние и нижние кварки, эволюция и волновая функция, которую я почти поняла. Но все же она нравилась мне не настолько, чтобы дожидаться ее естественного конца, зависнув вместе со всеми в некоем подобии комы и доверив свою жизнь космическому аппарату жизнеобеспечения. Мне уже как-то говорили — и недавно напомнили снова, — что в итоге ничего хорошего меня не ждет. На кой черт мне весь этот рай? Жить вечно — это все равно что выйти замуж за себя самого и не иметь возможности развестись.

Наша трагическая вселенная

Чтобы спуститься к улице, нам с Бешей нужно было преодолеть тридцать одну ступеньку. Мы прошли мимо дома Рега на углу и двинулись через Маркет-сквер, на котором не было никого, кроме одной-единственной чайки, клевавшей бумажный пакетик из-под жареной картошки и издававшей свойственный чайкам звук «эк-эк-эк», похожий на выстрелы одинокого пулемета. Беша прижалась к стене под навесом с колоннами у «Миллерс Дели» и остановилась пописать, как только мы вошли в Роял-авеню-гарденс. Все казалось закрытым, сломанным, мертвым или впавшим в спячку. Эстрада пустовала, фонтан пересох. Пальмы дрожали. Ветер приносил с собой запах соли и чего-то еще, похожего на морскую тину, и чем ближе мы подходили к реке, тем сильнее это ощущалось. Вокруг не было ни души. Темнело, и небо над Кингсвером заплывало мутно-зеленым, коричневым и багровым, как яблочная кожура. Ветер дул с моря, и маленькие лодочки пританцовывали на швартовах, будто заколдованные, и издавали потусторонние звуки.

Я подняла воротник куртки, а Беша между тем обнюхивала все вокруг. Ей нравилось обходить с визитом все скамейки на Северной набережной, одну за другой, а потом досматривать пришвартованный флот и отправляться домой через Виктория-парк. Зимой она всегда становилась медлительной и сонной, и дома я вечно обнаруживала ее зарытой в постельное белье, будто она готовилась к спячке. Но все равно, отправляясь на прогулку, Беша верно следовала своему привычному маршруту. Каждый день мы останавливались посмотреть на загадочную стройку посреди Виктория-парка. Прошлой осенью Либби слышала от бабушки Мэри из группы по вязанию, что здесь планировали устроить небольшой каменный лабиринт — на возвышении, посреди живописной лужайки, с видом на реку. Но пока что на месте будущего лабиринта красовалась одна только яма. Городской совет финансировал эту затею из-за того, что кто-то провел исследование и пришел к выводу: лабиринты успокаивают. Дартмут был сонной гаванью, куда люди приезжали, выйдя на пенсию, умереть, написать роман или тихо-мирно открыть собственный магазинчик. Единственными, кого здесь не помешало бы успокоить, были курсанты военно-морского училища, а они бродить по лабиринту уж точно не стали бы. Я очень волновалась, что строители срубят мое любимое дерево, и почти каждый день ходила туда проверить, на месте ли оно. Ветер сбивал с ног. Я торопливо потащила Бешу мимо стройки, обтянутой бьющейся на ветру пленкой и окруженной временным забором, увидела свое дерево и повернула обратно к набережной. Февраль выдался холодный, жестокий и злобный, мне хотелось оказаться дома, в постели, хоть там и было ненамного теплее, чем на улице, и тяжело дышалось от сырости. Беша явно тоже рвалась домой, и я представила себе, как она сворачивается калачиком у меня под одеялом и мы обе впадаем в спячку. Мы поспешили к набережной.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?