– Верусик! Знаешь что?..

– Что? – с готовностью выслушать откликнулась Вероника.

– А не пойти ли тебе в… далеко, с очками и замечаниями?!

Итак, в противовес заметной Ладе, мужчина был незаметным героем оркестра. Он протянул ей сверхтоненький цифровой фотоаппарат и сказал:

– Паша.

– Что? – переспросила Лада.

– Меня зовут Паша. Фамилия – Гронский. Адвокат Гронский. Может быть, слышали…

– Не слышала. Вы хотите, чтобы я вас сфотографировала?

– Совершенно верно! Тут все просто. – Адвокат Гронский потыкал кнопки своего фотоаппарата, отчего объектив выехал с характерным звуком «пи-и-и-и-у-у-у!». – Вид красивый, очень хочется на память, на фоне города…

Лада взяла протянутый цифровичок. Паша Гронский красиво привалился к балюстраде, Лада установила картинку на экране и мягко надавила на кнопочку.

Он улыбнулся в последний момент, и она увидела, что у него очень симпатичное лицо. «Добродушное и порядочное, – подумала Лада. – Хотя… лицо не может быть «порядочным». Это человек бывает порядочным, а бывает – не очень. А лицо бывает симпатичным или нет, и еще бывает «кавказской национальности». Смешно! Лицо определенной национальности!»

– Спасибо! – Гронский забрал у Лады фотоаппарат, посмотрел снимок. – А вас?

– Что «а вас»? – переспросила Лада.

– «А вас» как зовут и «а вас» не надо ли сфотографировать?

Лада внимательно посмотрела на Гронского:

– Зовут меня именем отечественного автомобиля, а фотографировать меня не надо – меня уже сфотографировали.

– Простите, «отечественный автомобиль» – это «жигули»?

– Да, не КамАЗ.

– Ну, тогда вы – Лада. Красивое имя! Редкое.

Такой непосредственности, какой-то детской коммуникабельности Ладе давно не приходилось видеть. Она всегда завидовала тем, кто вот так легко способен завязывать разговор. Лично для нее это всегда было большой проблемой. Почему-то думалось, что таким образом она собеседнику навязывает свое общение, пристает, отвлекает. Это был ее маленький «пунктик», доставлявший ей порой немало неудобств, с которым она безуспешно боролась. Правда, ей не скучно было в компании себя, любимой, поэтому она не очень страдала от «пунктика».

Наверное, из-за этого она и не замечала в течение трех дней Пашу Гронского, как, впрочем, и остальных путешественников. Она слишком погружена была в свои собственные мысли и совсем не присматривалась к соседям по автобусу и общему столу за завтраками и ужинами. Да и завтраки с ужинами были, как говаривала бабушка, «без церемониев». Скорое поедание пищи со шведского стола, когда завтракало и ужинало одновременно сразу несколько туристических групп, не способствовало обстоятельным знакомствам.

Ее новый знакомый не был сильно разговорчивым. Когда после завтрака в ресторане на горе их группа загрузилась в автобус, он просто сел рядом с ней. Нельзя сказать, что это было очень удобно. До этого Лада сидела одна на двух местах сразу, как это бывает, если путешествуешь в одиночестве. Но возражать против соседства она не стала. Гронский был ей интересен. И внешне совсем не противный, что было очень важно для нее. Как раз наоборот. Ей даже хотелось сказать ему, чтобы он чаще улыбался. И будь они знакомы подольше, она непременно сказала бы ему: «Паша, улыбайся на ширину приклада!» У него от улыбки, при которой он забавно не разжимал губы, появлялись симпатичные ямочки на щеках. Ладе это очень нравилось. У нее самой, по словам Веронички, улыбка была холодной, как у Снежной королевы, за что подруга критиковала ее.

– Тебя же все боятся! – говорила Вероника по этому поводу. – Ты бы хоть перед зеркалом, что ли, потренировалась!

Гронский Ладу не боялся. Он вообще относился к ней так, как будто они были знакомы всю жизнь. Скоро она поняла, почему он, пересев к ней в автобусе, не нарушил ее личное пространство. Они оба умели молчать, когда это было нужно.

Лада очень боялась, что он станет ей помехой. Предстоял день, который ей хотелось пережить по-особому, прочувствовать его. И меньше всего хотелось, чтобы к ней приставали с расспросами, мешали слушать экскурсовода и донимали ерундой, которая будет отрывать от главного. Но у него был талант: он умел молчать. Лада сразу оценила это уникальное качество. Когда ее Димка был маленьким, Лада так уставала от его болтовни, что даже придумала игру.

– Давай немножко послушаем тишину, а потом расскажем друг другу, что слышали. Годится?

– Годится, – радостно соглашался сын, и они ударяли по рукам.

Игру придумала Лада. Где-то слышала, что в море устраивают такие минуты тишины, чтобы услышать чьи-то сигналы SOS. И песня ей такая нравилась, про то, как на судне «Кострома» должны «услышать три минуты тишины».

Так что тишину Лада очень ценила. К счастью, даже в большом городе ей с этим повезло, потому что ее дом на окраине находился вдалеке от дорог, окна выходили в парк, под окнами – никаких футбольных полей и стихийных автостоянок. И самое главное – сверху над квартирой был только чердак, который запирался на большой навесной замок, и если нога человека когда-то и ступала по чердаку, то это была нога сантехника или электрика из их жилконторы, а не пьяного соседа.

Именно умение красноречиво молчать она и оценила в своем новом знакомом.

Вот так утром пятого февраля у Лады образовался спутник, сосед, собеседник, он же со-молчальник, Павел Андреевич Гронский – питерский адвокат. Наверное, известный, раз он при встрече сказал, представляясь: «Может, слышали?!»

Нет, она не слышала. Лада далека была от его мира. Но, наверное, даже очень известный, если он так сказал: «Может, слышали?!»

– …Мы будем сегодня много ходить, поэтому советую тем, кто еще не переобулся, сделать это, – услышала Лада обрывок фразы – экскурсовод давал туристам рекомендации по экипировке.

Экскурсовод им попался отличный. Бывший соотечественник, естественно, еврей, Леонид Нельман из Ленинграда. Поговорив немного с туристами о родном городе, он аккуратно перевел разговор на Иерусалим и более к воспоминаниям о родине не возвращался. Только грустно заметил:

– Я очень скучаю по Ленинграду. Когда я уезжал из СССР, мой город назывался так, и к другому имени я так и не привык. Но сегодня вы в гостях у меня, и я покажу вам другой город. Он удивительный. Он не похож на Ленинград, но, надеюсь, он вам тоже понравится.

Потом они ехали совсем недолго, вертели головой по команде: «Посмотрите налево! Посмотрите направо!» Город этот, который до сего дня казался Ладе игрушечным, волшебным, большой декорацией к театральному спектаклю, оказывается, жил современной жизнью. Стояли на перекрестках, пережидая красный свет, автобусы и частные авто, спешили по своим делам горожане, неспешно прогуливались в сквериках мамаши с колясками и пожилые люди – смешными и трогательными парочками.

Раньше Ладе представлялось, что в Израиле живут сплошные выходцы из республик бывшего Союза, из больших городов и крошечных местечек огромной некогда страны, которая поперла граждан с насиженных мест, заставила вспомнить про «историческую родину» только за то, что по паспорту они были не Ивановы и Петровы и выговор имели с упором на «таки да». Да мало ли кого за что поперли! В СССР, а потом и в России они были евреями или, того хуже, жидами, а тут по иронии судьбы стали русскими!