Каталка с телом неизвестной стояла в коридоре напротив лифта. Юрков в ожидании остановился у дверей комнаты с холодильными камерами. Мощным толчком санитар послал каталку вперед, придав ей ускорение. Колеса, смазанные накануне кем-то из усердных сотрудников, в одно мгновение набрали скорость и покатили по мраморной плитке со скоростью тяжеловесного снаряда пушки времен Петра Великого. Не ожидавший от каталки такой прыти Мироныч растерянно следил за удаляющимся трупом. Воображение услужливо нарисовало картину: тележка врезается в дальнюю стену коридора, труп, точно ядро из катапульты, устремляется вперед, впечатывается в препятствие и вместе с штукатуркой и синей масляной краской оседает на пол. Тело испорчено, медицинская экспертиза сорвана, а начальник бюро судебно-медицинской экспертизы подписывает приказ об увольнении.

– Все, хана мне, – обреченно простонал санитар.

И в этот самый момент Сергей Юрков сделал шаг вбок, ловким движением ухватился за ручку пролетающей мимо каталки и дернул ее на себя. От резкой смены направления колеса каталки застопорило, дальний край повело в сторону и бросило на стену. Тонкая ткань одноразовой простыни взлетела вверх и скатилась на пол, открыв лицо неизвестной. Взгляд патологоанатома выхватил строгие черты лица в обрамлении копны рыжих волос. Юрков отшатнулся. «Катя! Моя Катя», – пронеслось в голове. Ощущение нереальности происходящего захватило целиком, заставив оцепенеть и тело, и мозг. На каталке лежала точная копия жены Юркова, такой, какой она была в свои тридцать лет.

– Серега, ты мой спаситель! – Облегченный вздох Мироныча раздался будто сквозь вату. – Я уж думал, кирдык покойнице, и мне заодно. Если бы не твоя реакция, искать бы мне с утра новую работу.

Юрков хотел отвести взгляд от лица женщины, хотел что-то ответить ему, хотел, чтобы наваждение прошло, исчезло, но оно не исчезало. Какой-то отдаленной частью мозга он понимал, что перед ним чужой, незнакомый человек, что эта женщина не может быть той, с кем он долгие годы делил кров и постель, но сходство было настолько сильным, что эмоциональная часть сознания отказывалась подчиняться рациональной. Что с Юрковым что-то не так, Мироныч понял, лишь когда подошел к патологоанатому вплотную. Взглянув на его побледневшее лицо и остановившийся взгляд, санитар озабоченно спросил:

– Серега, с тобой все в порядке? – Тот никак не отреагировал. – Эй, дружище, ты как?

– Накрой ее. – Голос Юркова прозвучал вяло и как-то безжизненно.

– Что? Ты о покойнице? – Мироныч в недоумении перевел взгляд с безжизненного лица неопознанного трупа на не менее безжизненное лицо Юркова. – С ней что-то не так?

– Накрой, – повторил Юрков.

Спорить Мироныч не стал. В конце концов, патологоанатом спас его шкуру, остановив тележку, за это и его причуды потерпеть несложно. Хочет, чтобы даме вернули похоронный саван? Да пожалуйста! Подняв с пола бумажную простыню, Мироныч накинул ее девушке на лицо и, оглянувшись, спросил:

– Так пойдет?

Юрков не ответил, продолжая таращиться на труп.

– Ну что, поехали? – вздохнул санитар. – Загрузим в холодильник, и ты свободен.

– Нет! – резко оборвал его Юрков. – Вези ее в «секционную».

– Зачем? Ты же хотел пойти отдохнуть? – удивился Мироныч. – До начала новой смены часа четыре, а ты хочешь, чтобы я оставил ее в «разделке»? По-моему, не самая разумная идея. Посмертные изменения, и все такое…

– Я не собираюсь оставлять ее до утра. Я собираюсь заняться ею немедленно.

– Вот те на! – опешил Мироныч. – Минуту назад что говорил? Что ноги не держат, что домой спешишь, хоть пару-тройку часов на родном диване вздремнуть. А теперь снова в лямку впрягаешься? Не дури, Серега! Отправляйся домой, никуда твоя красавица от тебя не уйдет.

Он собрался было посмеяться собственной шутке, в стенах морга старой как мир, но выражение лица Юркова тут же отбило охоту шутить.

– Мироныч, вези тело в «секционную», – повторил Юрков, развернулся и первым зашагал в направлении «секционной».

Вздохнув, санитар выровнял колеса каталки и покатил вслед за патологоанатомом. В «секционной» он надолго не задержался. Вместе с Юрковым ухватил ручки носилок, помог перебросить тело на стол и тут же удалился. «Тараканы», снующие в голове патологоанатома, его не интересовали.

Юрков дождался, пока Мироныч уйдет, плотно закрыл за ним дверь, включил лампу над столом и только после этого снял полотно, закрывающее лицо трупа. Мысленно он готовился к тому, что ощущение чего-то неотвратимого накатит с новой силой, но этого не произошло. Яркий свет восьми ламп развеял наваждение. Теперь Юрков смотрел на тело молодой женщины и не мог понять, чем она его зацепила. Рыжие волосы, прямой нос, аккуратный разрез губ – все это осталось. Но в этих чертах он больше не находил никакого сходства со своей покойной женой. «Видно, усталость сыграла со мной злую шутку», – решил патологоанатом, но пойти на попятный и отложить вскрытие до утра он уже не мог. Не хотел, чтобы по бюро пошли слухи о том, что он, мол, сдает, что возраст берет свое и выполнять сложную или срочную работу ему, Юркову, стало не под силу.

– Ладно, раз уж мы с тобой успели познакомиться, придется тебе потерпеть мое общество еще какое-то время, – обращаясь к покойнице, произнес он. – Итак, будем готовиться к работе?

Подготовка заняла не более пяти минут. Натянув на голову шапочку, Юрков надел фартук, нарукавники и плотные резиновые перчатки. Достав диктофон, вдавил кнопку записи, продиктовал название города, дату и время начала осмотра и приступил непосредственно к осмотру, продолжая говорить вслух:

– Данное судебно-медицинское исследование осуществляется на основании отношения органов дознания с целью подтверждения или исключения насильственной смерти. Объект исследования – женщина, личность не установлена, на вид около тридцати лет, рост сто шестьдесят три сантиметра. Волосы ярко-рыжие, волнистые, распущены, головного убора нет. Труп женщины холодный, на теле проступают трупные пятна в завершающейся стадии гипостаза. Одета в трикотажную кофту с коротким рукавом бежевого цвета, поношенные джинсы темно-синего цвета, нижнее белье из синтетических тканей телесного цвета, спортивные кроссовки белой искусственной кожи на синей подошве. Документов или каких-либо иных предметов в карманах одежды не обнаружено. На теменной части головы имеется повреждение черепа размером два на два сантиметра, с нарушением кожных покровов и костной структуры. Мозговое вещество разрушению не подвергалось.

Закончив описание внешнего осмотра, согласно правилам полного судебно-медицинского исследования трупа, подразумевающего обязательное вскрытие трех полостей, Юрков перешел к обязательному вскрытию полости черепа, так как единственная травма оказалась именно на голове жертвы. Внутренний осмотр лишний раз подтвердил выводы, сделанные им уже после внешнего осмотра: лежащая перед ним женщина умерла не от полученной травмы, а, напротив, получила ее уже после наступления смерти.

Далее патологоанатом действовал быстро и почти на автомате: выполнял требующиеся действия в строгой последовательности, продвигался от одного этапа к другому, не забывая описывать свои действия: вскрытие брюшной полости, извлечение внутренних органов, производимые с данными органами процедуры. Переход к грудинно-ключичному сочленению, осмотр органов на месте с последующим извлечением. Когда очередь дошла до исследования сердца, Юрков, как всегда на этом этапе, замедлил темп, чтобы не пропустить ничего важного.