Он захихикал, смешивая для себя последний коктейль.

Вуг направился к Клему Выгоде. Вот тебе и пара, подумала Фрейя. Может быть ты поедешь куда–нибудь с ним, а не со мной.

Однако это не входило в планы Клема. Никто из них не общался с бывшими врагами Земли. Любые отношения с ними считались предосудительными, несмотря на усилия титанийцев заживить те старые раны, которые нанесла неприязнь военного времени. Эти существа относились к кремниевой, а не углеродной форме жизни, и катализатором их медлительного метаболического цикла являлся метан, а не кислород. В половом отношении они были бисексуалами–хотя, кончено, в собственном и чужеродном стиле.

– Кольни его палкой, — сказал Билл Нытик, обращаясь к Джеку Бирюзе.

Тот потыкал вугопалкой густую и желеобразную цитоплазму.

– Иди домой, — сказал он сурово и с усмешкой повернулся к Биллу. — А может позабавимся с ним? Давайте втянем его в беседу. Эй, вугеныш. Как ты насчет того, чтобы сделать с нами болтай–болтай?

В тот же миг к ним пришла мысль титанийца, телепатированная всем тем, кто находился в зале.

– Вы хотите сообщить о чьей–то беременности? Если это так, то наши медицинские службы предоставят вам любую помощь, и мы советуем…

– Слушай, вугеныш, — прервал его Билл Нытик, — если бы нам хоть как–то повезло, мы держали бы это при себе. Я говорю с тобой из–за полной невезухи; тут и придурку было бы ясно. Неужели ты этого не понимаешь?

– Он понимает, — сказал Сильванус Паникер. — Просто ему это не хочется признавать.

– Ладно, пора поставить вугов перед фактом, — сказал Джек Бирюза.

– - Нам они не нравятся, а этот–тем более!

Он повернулся к жене.

– Пошли. Летим домой.

Он нетерпеливо потянул Джин за руку. Остальные члены группы последовали их примеру и, покинув зал, спустились к крыльцу, где стояли припаркованные машины. Фрейя как–то вдруг оказалась одна в компании пришельца.

– В нашей группе нет беременных, — сказала она вугу, отвечая на его вопрос.

– Это печально, — телепатировало существо.

– Но скоро все изменится, — заверила его Фрейя. — Я знаю, кто–нибудь из нас добьется удачи.

– Почему ваша группа так враждебна к нам? — спросил вуг.

– Потому что мы обвиняем вас в нашей стерильности, — ответила Фрейя.

– - И вы это сами знаете.

А больше всех на вас злится Билл Нытик, наш ведущий, подумала она.

– Но это последствие вашего оружия, — возразил вуг.

– Не нашего, а Красных китайцев!

Очевидно, пришелец не уловил особой разницы.

– В любом случае, мы делаем все возможное для улучшения…

– Я не хочу обсуждать эту тему, — сказала Фрейя. — Пожалуйста.

– Позвольте нам помочь, — телепатировал вуг.

– Да пошел ты к черту! — крикнула она и, выбежав из зала, спустилась по ступеням на улицу к своей машине.

Прохлада темной ночи вернула ей самообладание. Фрейя вдохнула полной грудью и посмотрела на звезды, наслаждаясь свежестью воздуха и чистыми запахами Кармела. Она подошла к машине и сказала:

– Открой дверь. Я хочу войти.

– Да, миссис Сад.

Дверь автолета открылась.

– Я больше не миссис Сад. Называй меня теперь миссис Выгода.

Она села на водительское место и раздраженно добавила:

– Постарайся запомнить это раз и навсегда.

– Да, миссис Выгода.

Фрейя повернула ключ зажигания, и мотор завелся.

– А Пит уже улетел?

Она осмотрела темную улицу. Машины Пита не было.

– Да, наверное, улетел.

Ее охватила печаль. Как было бы чудесно посидеть вместе с ним под звездами в этот поздний час ночи и поболтать о том, о сем. И чтобы они по–прежнему оставались супружеской парой… Чертова Игра, подумала она. Будь прокляты эти правила и постоянное невезение. Неужели оно будет преследовать нас всегда? Мы меченая раса.

Она поднесла ручные часы к уху, и те пропищали тоненьким фальцетом:

– Два пятнадцать ночи, миссис Сад.

– Миссис Выгода, — с досадой поправила она.

– Два пятнадцать, миссис Выгода.

Интересно, сколько людей сейчас живет на Земле, подумала Фрейя.

Миллион? Или два? И сколько групп играют в Игру? Наверное, не больше нескольких сотен тысяч. А несчастные случаи уносят людские жизни каждый год, и популяция невосполнимо уменьшается…

Она рефлекторно открыла отделение для перчаток и нащупала аккуратный пакетик с пластинками тестовой жевательной резинки. На обертке был нарисован кролик. Фрейя положила пластинку в рот и не спеша пожевала ее.

Включив яркое освещение салона, она снова взглянула на наклейку. Бедное животное, подумалось ей. Напоминание о тех временах (которых она не застала), когда каждый тест на беременность стоил жизни какому–то кролику.

Вытащив изо рта комочек жевательной резинки, она осмотрела его. Цвет был белым, а не зеленым, что означало отсутствие беременности. Фрейя бросила резинку в мусоропровод машины, и комочек мгновенно превратился в пепел.

Черт, с печалью подумала она. Как будто я могла надеяться на что–то другое.

Машина поднялась над землей и полетела к ее дому в Лос–Анджелесе.

Еще слишком рано судить об их «удаче» с Гленом, размышляла Фрейя.

Конечно, это развлечет ее немного. Неделю или две, а там, возможно, случится что–нибудь новенькое. Но бедный Пит! Если он не наберет трех очков, его не допустят к Игре. Может быть слетать к нему на Взморье? Взглянуть, как он там устроился? Хотя Пит снова будет взвинченным и невыносимым. Какой же злой и неприятной оказалась эта ночь. Впрочем, никакие правила и законы не запрещают нам встречаться вне Игры. Игра–игрой, и все же… Это ни к чему не приведет, призналась она себе. У нас с ним не было удачи. У Пита и меня. Несмотря на наши чувства друг к другу.

Приемник в ее машине внезапно ожил, и она услышала общее обращение канадской группы в Онтарио. Его передавали на всех частотах в режиме экстренного вызова.

– Это «Книжный шалаш у груши», — ликующе вещал взволнованный мужчина. — Прошлым вечером в 22: 00 к нам пришла удача! Одна из женщин нашей группы, миссис Дон Палмер, решила пожевать кроличью резинку–на всякий случай, без надежды на успех, — и вдруг…

Фрейя торопливо выключила приемник.

* * *

Войдя в дом и поднявшись в неосвещенную, давно покинутую квартиру в Сан–Рафеле, Пит Сад сразу же направился к аптечке в ванной комнате. Ему требовалось какое–нибудь подходящее лекарство. Иначе я просто не усну, шептал он себе под нос. Старая история с бессонницей. Может быть принять дремозекс? С некоторых пор на него действовали только три таблетки по двадцать пять миллиграмм–он пользовался ими слишком долго и слишком часто.