Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Луксор за толстым окном готовился к бурной ночной жизни. Помигивали первыми тест-включениями голографические рекламные щиты и вывески. Выходили на привычные места промысла жрицы платной любви, торговцы синтетическими и электронными удовольствиями. Люди серыми тенями скользили по улицам, освещенные холодными огнями неона и лазеров. Они тонули в мягком шорохе вездесущих сплит-систем, источающих полный озонового конденсата воздух, и одновременно с этим вдыхали тяжелые испарения собственных тел. Для большинства это было нормой жизни, когда ни одна высокая технология, ни одна игрушка инженеров и ученых, стоящая миллиарды, не могла перечеркнуть вовсе или перекроить под себя законы выживания, законы хищного леса. Ученые, скрывающиеся за плексобетонными стенами огромных небоскребов центрального Луксора, давно уже определили языком сухих цифр и графиков, от чего зависит эффективность любого института, насаженного государством. И поняли, что все, происходящее за рафинированно стерильными стенами «веретена» и других подобных ему мест осталось неизменным со времен первых компьютеров, когда на вершине экономической пирамиды стояли ресурсы природы, а не человеческий разум. Планетарные колонии давно стали средоточием реакции и интеллектуального декаданса. Живущие за счет своей затянувшейся необходимости для орбит (в силу обладания ресурсами), они закостенели, чему способствовал сидячий образ мысли. Когда-то преодоленные, в сознании людей вновь главенствующую роль приобрели феодальные тенденции, теперь основанные на достижениях генетиков, программистов, конструкторов.
Александра подошла к окну. Сквозь тонированное стекло закат казался еще более зловещим.
— Завтра отец устраивает раут, он хочет сделать какое-то заявление, касающееся будущего нашей семьи. Я хотела бы быть там с тобой.
— Ты уверена?
— А что здесь такого? Кому какое дело, как и от чего ты меня лечишь. Если я хочу видеть тебя рядом, значит, так и будет.
— Какая самоуверенность.
— В конце концов, за это ты получаешь деньги. Уверена, что твой счет лопается от папашиных кредитов.
— А если он поймет, что мы любовники? Знаешь, устав запрещает мне вступать в интимную связь с пациентом.
— Еще расскажи мне сказку, что я у тебя первая дурочка, которой ты залез не только в мозги.
— Нет, отчего же.
— У тебя есть еще пациенты-женщины?
— Да.
— Ты спишь с ними?
— Приходится.
— Тебе не кажется, что ты еще большая шлюха, чем я?
— Хватит об этом.
— Что? Уязвленное самолюбие? Или боишься, что настучу?
— Хватит!
— Ой, у нашего доктора шары вспотели. Милый, как ты побледнел.
— Мне тоже есть что рассказать, — вырвалось у белого от злости Альберта.
Александра склонила голову к плечу.
— И что же?
— Сама знаешь!
— Ты не посмеешь! Придурок! Как у тебя язык повернулся! Я сотру тебя в порошок.
— Кое-кто многое отдаст, чтобы узнать, что кроется в голове маленькой Саши. — Альберт еще сохранял способность к сарказму, хотя разгорающаяся ссора перерастала в катастрофу.
— Ублюдок! Что ты вообще знаешь?!
— У тебя жалкий вид.
— Имела я твою жалость!
— Хватит орать! Я тебе не холуй! И попробуй только угрожать мне, как тут же твоя тайна, — это слово было сказано с особенным ехидством, — перестанет быть таковой.
Таинственный звонок от очень большого человека. Черный автомобиль с бронированным кузовом и спрятанным под днищем ракетометом. Тихо рычит атомный движок, ксеноновые фары ослепляют. Телохранители в темных очках и с клонированными лицами (профессиональный взгляд медика тут же отметил следы хирургического вмешательства: армированные имплантаты, прикрывающие жизненно важные органы, широкодиапазонные сканеры в хрусталиках глаз, мышечные усилители et cetera). И тихий, убаюкивающий голос хозяина:
— Она больна, доктор, очень больна. Ей нужна ваша помощь.
— Но я не специалист в этой области.
— У меня очень хорошие рекомендации и, я думаю, не в ваших интересах меня разочаровывать.
— Да, конечно.
— Поймите меня правильно, я — отец. Саша — единственное, что заставляет меня держаться за жизнь. А ведь я не молод, гораздо старше, чем вы думаете. Помогите ей.
— Я… конечно… все, что в моих силах.
— Неправильно, доктор. Вы сделаете намного больше. Иначе мне придется сожалеть, что вы не родились мертвым. Ясно?
— Да, но…
— Никаких «но». Надеюсь, вы еще не забыли, что такое деньги?
Альберт лишь кивнул.
— Знаешь, взрослые девушки так себя не ведут.
Саша вспылила:
— Не разговаривай со мной таким тоном, ничтожество! Я тебе не сучка-подросток, бесящаяся от гормонального дисбаланса.
— Отчего же. Я помню, какой ты мне досталась. В твоем ПОЛОЖЕНИИ есть что-то от сексуального созревания. И потом, вся эта хирургическая хрень — пересадка костного мозга, полная фильтрация крови, нейронное кодирование. Мне продолжать?
— Не надо!
Александра сникла. Только что на ней была маска аристократки. Миг, и она преобразилась. Хамелеон поменял кожу. Стала простым уставшим человеком. Но потом искра ее реальной сущности вновь обожгла мозг.
— Как?! — Саша задыхалась от душившей ее ненависти. — Как ты узнал?
— Боишься, что я проник в тайный архив твоей семьи? Я не настолько глуп. Просто я дал сравнить твои анализы одному знакомому хирургу. Он прогнал их через тестер, и программа выявила ряд расхождений, которые трактуются однозначно — искусственное вмешательство в структуру организма.
За стеклопластиковым окном розовым маревом растекался закат.
В порыве ярости Альберту хотелось встать и размазать Александру по стенке, выпотрошить ее, осушить. Вместе с этим разбушевалось его либидо, готовое вырваться наружу, прорвав ткань брюк. От внимания Александры последнее не могло ускользнуть. Она улыбнулась, обнажая ровный ряд зубов, и расстегнула змейку блузки.
Причины, которые свели их в постели, так и остались для Альберта загадкой. Таинственный, непонятный, одновременно привлекающий и пугающий магнетизм, исходящий от Саши? Наверное. Особый блеск глаз, тембр голоса, фигура? Быть может. Однако все это слова, как всегда бесполезные, когда речь заходит о труднообъяснимом, нелогичном, иррациональном.
Саша села на край кровати, абсолютно не стесняясь своей наготы. В свете торшера ее тело отливало потусторонним фиолетом, в глазах горел огонек прошедшей страсти. Она оттерла руки от мужского семени и потянулась к полу, где неопрятной кучей была свалена одежда. Она протянула руку и вытянула из всего этого вороха свои бриджи. Долго рылась в карманах, пока на свет не были извлечены пластиковая карта «Луксор Кредит» и полиэтиленовый пакетик с белым порошком.