– Люблю понятливых! – тотчас же вскочила проводница.

Схватив чайник, она быстро его сполоснула и поставила под струю кипятка.

– Организуйте чего-нибудь к чаю! – сказал Федор, протягивая проводнице пятьсот рублей.

– Сейчас сделаем! Будет как в лучших домах Лондона и Жмеринки! – ожила работница железной дороги, обнаружив хорошее знакомство с классикой русской литературы.

За все время суточного путешествия проводница, не удостоившая Федора ласковым взглядом, после получения мзды прямо лучилась радушием. Да и Федор радостно улыбался, весь ушедший в воспоминания молодости.

– Очень интересный разговор намечается, – неожиданно для себя выпалил он, протягивая проводнице еще пятьсот рублей.

– Для хорошего человека ничего не жалко, – не осталась в долгу проводница, открывая сиденье. Чуть покопавшись, достала из рундука плоскую бутылочку.

– «Наири», – с уважением выдохнул Федор и, восхищенно вскинув голову, сунул руку в карман.

– Хватит, – покачала рукой проводница, ласково улыбнувшись.

Схватив чайник с кипятком, Федор поспешил в купе.

Заваривая чай, он рассказывал:

– Способов заварки существует великое множество. Мне больше нравится азиатский способ. Заварили, налили в стакан и тут же перелили обратно. И так три раза! Кайтарма называется.

Рассказывая, Федор, продемонстрировал все сказанное действиями. Наконец, налив чай на четверть стакана, пододвинул его своей попутчице, которая за это время успела выставить на стол кулек с конфетами и печенье.

Появившаяся проводница поставила на стол поднос с пакетом маленьких пирожных в вакуумной упаковке, тарелкой с тонко нарезанным лимоном и двумя малюсенькими хрустальными рюмочками.

Федор торжественно водрузил на стол бутылочку «Наири».

– Что вы, что вы! Я не пью! – замахала руками старушка, но, увидев этикетку, моментально водрузила на нос очки. – От такого коньяка грех отказываться! Я себе этого никогда не прощу. Двадцать лет выдержки! Наливайте, молодой человек! – И она залихватски махнула рукой.

Покатав коньяк во рту, бабка расплылась в улыбке.

– Виктор Семенович, так звали профессора Воскобойникова, очень любил именно «Наири». Так рано ушел из жизни! А какой был любовник! Нежный, страстный, умелый! Я в его руках просто таяла…

«Не буду вспоминать, что буквально двадцать минут назад вы чуть ли не клялись в преданности профессора жене», – мысленно одернул бабусю Федор, на всякий случай наливая еще рюмочку.

Старушка выпила, и ее понесло:

– Виктор Семенович всю жизнь любил только меня и дочь! Софья Андреевна никогда его не любила. У нее на уме были одни только деньги. А какую огромную зарплату профессор получал на Камчатке! – закатила глаза старушенция и, не давая Федору вставить ни слова, продолжила петь дифирамбы бывшему любовнику: – Виктор мне звонил из Петропавловска, все жаловался на Софью, много рассказывал о Милочке. Такая лапочка была!

– Кто такая Милочка? – направил разговор в нужное русло Федор.

– Это целая история! Это же дочь профессора. Милочка Воскобойникова – умница, красавица и золотой души человек. У нее в девятом классе было сразу две трагедии, – распиналась бабуся, не замечая, что Федор постоянно подливает ей коньячок. – У Милочки был парень, который за ней ухаживал со второго класса. Вот это любовь была! Мне парень тоже нравился. Здоровый, умный, начитанный. И черт его дернул заняться регби! На соревнованиях в Каунасе столкнулся с каким-то бугаем, и тот ему сломал позвоночник! Представляете, здоровенный парень, почти два метра ростом, лежит беспомощно в постели и ничего сделать не может! Ноги не ходят, левая рука плохо двигается, а наша Милочка вокруг вьется, вся в слезах!

– Откуда вы так много знаете про Милочку? – искренне удивился Федор, не заметив, как сам назвал свою первую любовь ласковым именем.

Сердце сладко заныло. За столько лет он впервые получил хоть какие-то сведения о любимой.

– Да я много лет была ее наперсницей! Милочка рассказывала мне обо всем! – выпалила старушка, хлопнув еще одну рюмочку, и продолжила: – Наша Софья, видя такое дело, пришла к Андрею и говорит: «Ты, парень, конченый человек! Нечего тебе голову морочить нашей девочке. Что, моя дочь всю жизнь будет за тобой горшки выносить? Не для этого я ее растила! Ты все равно не жилец». Андрей не выдержал и в тот же день повесился на шнуре от шторы!

– Как-то непонятно все произошло! Как может парализованный человек повеситься? – не поверил Федор.

– У Андрея были очень сильные руки. Он мог подтянуться на одной руке десять раз! – моментально отреагировала старушка.

– Что дальше-то было?

– Милочка впала в транс. Десять дней ничего не ела. Родители начали бояться, что девочка покончит с собой. Я задействовала знакомых и перевела ее в другую школу. Дети очень разных родителей учились у нас в политехе. Были родители и директора школ и даже сотрудники районо, – гордо сказала бабуся.

И только тут она соизволила представиться:

– Меня зовут Агрипина Семеновна. Я уже двадцать лет на пенсии, но все прекрасно помню. Память у меня наследственная! Мы, графья Собчаковы, всегда ею славились.

– Завидую, Агрипина Семеновна, – совершенно искренне восхитился Федор, испытывая к старушке самые нежные чувства. Так было приятно вернуться на много лет назад и окунуться в молодость.

У него сладко заныло сердце, а губы поневоле расплылись в счастливой улыбке. Старушка тем временем продолжала рассказывать, все более распаляясь:

– Я помогла девочке перевестись на другое место учебы. Новая школа, новые подруги. Буквально через месяц у Милочки появился другой парень. Она с ним даже целовалась! Приходит ко мне и рассказывает: «Он меня целует, а я представляю на его месте Андрея. Так намного легче». Парень учился в ее классе – вот только не помню, как его звали. Ведь прошло столько лет.

– Ну и чем все кончилось? – устало спросил Федор, вспоминая с какими чувствами он ходил на свидания, как трепетал при одном только взгляде на Милу. Он и сам не заметил, как перешел от ласкательного имени Милочка к просто Миле.

– Виктору Семеновичу как раз предложили кафедру в рыбном институте на Камчатке, и он сразу согласился. Виктор и мне предлагал ехать с ним! Но у меня были старые родители, и я не смогла. Вся жизнь моя переломалась! – выкрикнула последнее предложение старушка.

До этого она хоть и повышала тон, но не кричала.

– Время было другое! – кинул реплику Федор, внимательно глядя на собеседницу, которая раскраснелась от выпитого, и на левой ее щеке проступило овальное черное пятно.

– Надо было все бросить и ехать! – зло сказала старушка и, схватив бутылку, прямо из горлышка сделала большой глоток. Громко закашлялась. Федору пришлось легонько стукнуть ее по спине.