Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но наконец-то, сказал я себе, наконец-то я дома — притом чувствую себя вовсе не таким уж разбитым, как казалось под конец выступлений.
Откуда мне было знать, что именно этим утром все в моей жизни начнет бесповоротно меняться?
Передо мной на столе уже стояла миска с хлопьями и йогуртом. Но я засмотрелся на птиц за окном кухни, что стайкой слетелись на зернышки, которые щедрой рукой насыпал кто-то в кормушку, сделанную в виде чаши в руках статуи св. Франциска. Левой рукой я в задумчивости покачивал ложкой — в тот момент я даже не смотрел на нее. По крайней мере, тогда не смотрел. Все, что на самом деле было у меня перед глазами, — воробьи, скакавшие по кормушке, которую святой Франциск держал в терракотовых руках, и еще кофеварка, как всегда неожиданно засвистевшая на кухонной стойке. Вот и все, что могло на тот момент вместить мое сознание. Я не думал о завершившемся туре и уж точно не вспоминал о том, что случилось в тот вечер в Сосалито (три дня кряду я прокручивал в голове обстоятельства того сумасшедшего вечера, чтобы тут же приказывать себе забыть о нем раз и навсегда).
Словом, я спокойно сидел себе дома, на своей кухне, смотрел на птиц и ни о чем таком не думал. В голове у меня были только птицы, и еще завтрак. И уж меньше всего я был готов к тому, что произошло в следующее мгновение.
Вспомнив про завтрак, я наконец решил заняться хлопьями и уже было собрался погрузить ложку в йогурт, как моим глазам открылось нечто странное. Ложка, ее верхняя часть, была согнута под прямым углом, словно, пока я смотрел в окно, по металлу прошлись автогеном. Мало того — я даже глазом не успел моргнуть, как эта самая верхняя часть оторвалась от ручки, плюхнулась в миску и утонула в йогурте.
Не сразу я сообразил, что такое происходит перед моими глазами. Но как, как совершенно нормальная твердая ложка могла согнуться, притом прямо у меня в руке?
Это был первый вопрос, который я задал себе. И, как оказалось, далеко не последний.
Какое-то время я так и сидел и тупо смотрел на покореженный металл, который продолжал сжимать в руке. Я даже не решался положить на стол то, что осталось от ложки. А вдруг это какое-то наваждение и сейчас моя ложка снова предстанет предо мной целой и невредимой — в том виде, в каком порядочные ложки являются на глаза порядочным людям в порядочном мире?
Медленно отодвинувшись от стола, я так и сидел, словно загипнотизированный, продолжая беспомощно разглядывать то, что еще мгновение назад было моей ложкой.
Все это можно объяснить, уговаривал я себя, стараясь настроиться на логический лад. Есть даже два объяснения.
Во-первых, я мог сам согнуть ложку пальцами, нечаянно, и это значит, что мои нервы напряжены сильнее, чем я предполагал. Или же… или же все произошло само собой. Но о таком даже думать не хотелось. Легче было поверить, что я сошел с ума или, на крайний случай, действительно заработался. Может, лучше прямо сейчас вернуться в постель и проспать двое суток кряду, чем раздумывать о том, что я могу гнуть ложки силой мысли?
— Ну и ну, — нервный смешок невольно сорвался с моих губ — но мне сразу полегчало.
— Вот так дела! — сказал я себе уже достаточно громко, чтобы самому слышать звук своих слов. — Сижу себе, птичек разглядываю и попутно ложки сгибаю.
Ну не зря же я это сказал. Раз уж об этом можно говорить — значит, стоит попробовать еще! Сама мысль, что у меня может получиться еще раз нечто подобное, настолько впечатлила меня, что я наконец встал со стула. Ну-ка, попробуем еще разок! — что-то скрытое во мне словно раззадоривало меня. А если это просто какой-то дефект в металле? «Такое может случиться с каждым» — ведь так говорят в подобных случаях? Например, с теми, кому попадется бракованная ложка.
Словом, я подошел к ящику кухонного стола и, сдерживая волнение, открыл его.
То, что потом у меня получилось, было не просто потрясающим. Пугающим, если хотите. Такое с трудом укладывается в привычный ход вещей.
Итак, я выдвинул ящик и взял новую ложку. Но вместо того, чтобы вернуться к столу, где уже успели раскиснуть мои хлопья, я сделал решительный вдох. Правой рукой медленно задвинул ящик, держа ложку левой — так, таким точно образом, слегка покачивая ее за ручку, как было еще пару минут назад. Нельзя даже сказать, что я ее держал — так, покачивал, легонько удерживая между указательным и большим пальцами. Затравленным взглядом я смотрел на эту ложку, откровенно побаиваясь той силы, что могла в любой момент выстрелить без предупреждения. Ни о чем особом я в тот момент не думал — в голове был только тупой страх того, что это возможно.
И «это» случилось.
А заодно ко мне приплыла незваная мысль, словно облачко, что неожиданно появляется на чистом до того небе, — мысль, очевидно, не моя, приплывшая из места, которое до поры до времени оставалось неведомым. Можно сказать, что я словно забросил ведро в колодец, у которого не было дна, и теперь тревожно прислушивался к приглушенному всплеску — лучшему доказательству, что дно это все-таки есть. Мало того, я еще и вытащил ведро на поверхность и своими глазами убедился, что в нем — не вода, а непонятно что за жидкость, которую я, можно сказать, украл из самых недр земли.
Ответом было одно только слово, сорвавшееся с моих губ, скорей даже не слово как набор букв или звуков, а ощущение, — но в этом слове, словно в зародыше, заключалась вся та новая вселенная, о существовании которой я даже не подозревал.
ЕСТЬ!
Она согнулась! Согнулась — сама по себе, прямо у меня в руке.
Или, может, это просто обман зрения? Ведь бывает так, что ложка или любой другой — но, главное, чтоб прямой — предмет может казаться согнутым, когда смотришь на него под определенным углом. Или, если покачивать его в мягком пульсирующем ритме, он становится все равно что резиновый — по крайней мере, глазам он видится именно таким.
Но то обман зрения. А у меня в руках была ложка, верхняя часть которой в полном соответствии с законом притяжения согнулась и поплыла вниз в сторону земли — точно как тогда, в первый раз. Я продолжал сжимать пальцами ручку, но вся остальная часть… хм, как будто она уже слушалась сама себя и согнулась без всякого физического воздействия.
Впрочем, физическая сторона этого дела как раз меня меньше всего интересовала. He-физическая — вот в чем был весь фокус. Мне пока хватало ума понять, чего со мной не произошло. А вот то, что произошло, — это было по-настоящему интересно.
Я положил ложку на стойку и теперь уже взял вилку — вилка потолще будет, сказал я себе. Ну-ка посмотрим, как ты себя поведешь? И снова я несильно сжал ее между двух пальцев и почувствовал — именно почувствовал, а не что-то другое, как она пошла на изгиб. Если хотите, это единственный способ как можно более точно передать, почему она «тронулась с места», — словно я инстинктивно понимал, что все дело в моих ощущениях, а не в мысленном усилии. Как будто все предваряло именно мое ощущение, тот восторг, который бы я ощутил, если бы вилка — в полном противоречии с законами реального мира — взаправду согнулась, как травинка под каплей росы.