Мы все смотрели туда – но там ровным счетом ничего не происходило, поляна как поляна, кусты как кусты. Переглянулись. Кто пожал плечами, кто нет (я пожал). Вслух не было не произнесено ни словечка, но и нужды в том не было: все пятеро, люди повоевавшие, наверняка пришли к выводу – это не взрыв. Взрыв, как бы это сказать, всегда распространяется из одной точки. И бесшумным никогда не бывает. Полыхни там что-то пиротехническое, зажигательное или осветительное, всё, сказал Костыль сразу, выглядело совершенно бы иначе. А это тусклое сияние больше всего походило на свет огромной лампы, которую включили на несколько секунд и быстренько выключили. Не взрыв, не осветительная ракета, не луч прожектора – откуда тут взяться лампе, да и луч прожектора выглядит совершенно иначе. Насквозь непонятное что-то.

Особенно не раздумывая, лейтенант распорядился:

– Вперед, осторожненько…

И был глубоко прав: что-что, а непонятное никак не годится оставлять в тылу, не рассмотрев как следует… Мы двинулись к тому месту, чуток пригибаясь, на всякий случай изготовив автоматы. Только ничегошеньки непонятного там не было: поляна и кусты, и никакого сияния, ни яркого, ни тускловатого.

А потом мы увидели такое, что дыхание в зобу спирало и челюсть отвисала…

Сначала я расскажу, как оно все выглядело, а потом добавлю кое-какие подробности – так оно выйдет гораздо эффектнее…

На относительно небольшом пространстве, окруженном кустами, лежало дюжины три мертвецов и четыре убитых лошади. Трупы в самых разнообразных положениях, чаще всего выглядевших как-то нелепо – как оно обычно и бывает, мы с таким зрелищем давно свыклись. Судя по тому, что кровь еще не везде высохла, на поляне совсем недавно состоялась ожесточенная драка. Никто не шевелился, раненых не было – вполне возможно, победители своих унесли, а вражеских, очень может быть, добили. Такое на любой войне не в редкость.

Мне не понадобилось и минуты, чтобы в деталях все рассмотреть. Я как-никак был опытным разведчиком, в разведке нечего делать людям ненаблюдательным, тем, кто не умеет одним махом охватить всю картинку и с ходу обдумать свои соображения по поводу увиденного.

Нешуточная странность была такая. Все они были обмундированы и вооружены совершенно несовременным образом. В длинных кольчугах и тускло поблескивающих, явно металлических шлемах двух видов. У одних круглые, у других остроконечные, с высоким шпильком, на котором присобачен узкий синий вымпел, а впереди приделаны целиком закрывающие лицо забрала с прорезями для глаз и ноздрей. Ничего похожего на огнестрельное оружие я не увидел – только копья, мечи и широкие топоры на длинных прямых топорищах.

С ходу можно было примерно сообразить, что здесь совсем недавно произошло: «круглые» ехали верхом, а «забрала» из засады обстреляли их из луков, а потом сошлись врукопашную с уцелевшими. Мертвых «забрал» было раза в три меньше. Многие из «круглых» были прямо-таки утыканы стрелами, и в коней попало в каждого по несколько. Самих луков нигде не видно, но колчаны со стрелами висят на поясах только у «забрал». Точно, устроили засаду, угостили стрелами и людей, и коней (вообще лошадь слаба на рану, достаточно одной-единственной пули, пусть даже не в жизненно важные органы, чтобы она завалилась).

Такое оружие и такие доспехи вышли из употребления сотни лет назад – самое настоящее Средневековье. Вот только ни таких шлемов, ни такого фасона кольчуг я раньше не видел ни на одной картинке ни в учебнике истории, ни в исторических книжках. Но откуда они, я и теперь не берусь определить, я никакой не историк, слишком мало все же видел этих картинок и никак не могу сказать с уверенностью, чье именно оружие, чьи доспехи. Их столько было, самых разных, по всему свету. Сущее Средневековье, вот и все, что приходило на ум…

Но это была не самая главная диковина. Самая главная – размеры!

Мертвецы были сантиметров пятнадцать ростом, или даже пониже – мертвец всегда кажется длиннее, чем при жизни. Соответственно, и оружие у них крохотное, под стать лилипутикам.

Вот такие дела…

Таким крохотулькам просто неоткуда было взяться – но они лежали в самых неожиданных позах, мертвее мертвого, иные в разрубленных кольчугах, а один и вовсе с жутко разрубленным лицом. Мечом такого не сделаешь, разве что топором. И кровь была самая натуральная, красная, впрочем, как ей сейчас и полагается, уже темно-багровая, подсыхающая…

Не знаю уж, что там творилось в голове у Костыля, но он, не сводя глаз с мертвецов, сломал с куста веточку, медленно присел на корточки и потыкал одного покойника в бок. Выпрямился, отшвырнул веточку, растерянно протянул:

– Настоящий… Твердый…

Я тоже присел на корточки. Очень меня заинтересовал один конкретный покойник. К бабке не ходи, какой-то ихний начальник: только у него одного на кольчуге, на груди протянулась рядочком три больших (ну относительно его размеров) бляхи с изображением какой-то оскаленной зверюги. И меч у него был гораздо роскошнее, чем у всех остальных, – узкое лезвие длиной со спичку покрыто узорами наподобие булатных, рукоять-крестовина золотистого цвета, такое впечатление, то ли позолоченная, то ли вовсе золотая (скорее уж позолоченная, будь она литая из золота, меч оказался бы слишком тяжелым для боевого оружия). Там, где рукоять держат, она была чистой, словно бы рифленой, а все остальное усыпано крохотными разноцветными камешками, красными и синими. В навершии рукояти вовсе уж большой (по сравнению с остальными) зеленый камень, с кедровый орех величиной, не граненый, а словно бы шлифованный, продолговатый.

Очень мне этот меч глянулся, и я взял его двумя пальцами, выпрямившись, тщательно завернул в свой порядком измызганный носовой платок, спрятал в карман. Все это видели, но никто мне ничего не сказал, и лейтенант ни словечком не воспрепятствовал.

Лейтенант и опамятовался первым, словно проснулся или очнулся от забытья. Окинул нас бешеным взглядом и рявкнул шепотом:

– Как стоите, мать вашу?!

Тут и мы малость очухались. В самом деле, хороши разведчики на территории, где немцев можно встретить в любой момент: начисто позабыли о бдительности, не обращали ни малейшего внимания на окружающее, оторопело пялились на эту диковину. Один-единственный вражина, притаись он за ближайшим деревом, мог бы нас пятерых вмиг срезать одной длинной очередью.

Спохватились, ага. Развернулись к лесу, целя в разные стороны из автоматов, что было откровенно глупо, вокруг стояла покойная тишина, нарушавшаяся лишь беззаботным щебетом лесных птах. Что нам позволяло безошибочно определить: мы в полной безопасности, если птички так заливаются, человека поблизости нет. Смущенно