– Мы оповестим вашего отца, – совсем уж поник второй служитель порядка.

Сочувствую ему. Папа не любит плохие новости, а уж если они касаются меня… Даже совестно стало перед полицейскими.

– Давайте я сама. Всё равно орать будет, а так хоть быстрее сдуется.

Они согласились не раздумывая. Даже хотели протянуть мне свой передатчик, но я отказалась, сообщив, что у меня есть галути.

Было бы удивительно, если бы у меня не имелось этого новомодного гаджета. Пусть стоит он немало, но у дочки председателя Совета Межпланетного Союза Человеческих Рас должно быть всё самое лучшее.

Да, кричал папа знатно. К счастью, остальным присутствующим у этого дерева ничего слышно не было – мой галути имел мысленное управление и сигналы передавал, обходя органы слуха. Папа был зол, он буквально кипел от возмущения. Шипел, орал… ну а я покорно слушала, сожалея только о том, что у меня закончились сигареты. Завершилась эта отповедь контрольной фразой: «Поговорим дома», после чего отец отключил связь. Ну а я сообщила полицейским, что меня приказано доставить в родовой особняк.

Пока мы летели в направлении города, размышляла только об одном: достаточно ли я уже достала папу, или у него ещё осталось терпение. Нет, я не боялась его гнева, хотя, вроде, на этот раз он сказал что-то вроде необходимости принимать кардинальные меры. Ну-ну. Вроде взрослый человек, наивностью не страдающий, а ещё считает, что меня можно наказывать.

Мне вот интересно, он что, думает, от этого будет толк?

Папа чинно вышагивал по комнате, пытаясь делать вид, что он серьёзный и грозный политик. При этом у него был такой суровый вид, что я не могла не улыбаться. Меня всегда пробивало на смех, когда он злился. Почему? Даже не знаю. Наверное, я просто прекрасно осознавала, что он – такая важная птица очень высокого полёта, – и бесится из-за поделок какой-то девчонки.

Иногда мне начинало казаться, что если бы он мог, то давно бы от меня избавился. Но, к моему счастью, для подобных деяний папа был слишком публичной личностью. Всё же, как ни крути, а я его родная дочь, и об этом известно всем на просторах нашего необъятного Межпланетного Союза Человеческих Рас.

За этот вечер я выслушала о себе, своём характере и наплевательском отношении к жизни столько, что хватило бы на целый цикл программ по головизору. Сейчас же папа просто уже выдохся, а может окончательно уверился в том, что в его нотациях нет никакого смысла. Да и, в конце концов, что я такого сделала? Ну, взяла его эрши покататься, ну выпила немного лишнего, ну решила парня прокатить… Кто ж виноват, что этот олух попробует пристать ко мне прямо в полёте? Поцеловать ему, видите ли, меня захотелось. Вот сам и виноват, что мы влетели в зарядную станцию. Так уж получилось, что на навязчивое мужское внимание я всегда реагирую одинаково – неожиданным пробуждением дара.

Вот парень и получил по заслугам. Так ему, козлу, и надо. Только его в итоге просто домой доставили – а мне теперь выслушивай по десятому кругу всю порцию отцовских претензий. Это хорошо мачеха к нему ещё не присоединилась…

Но тут ведущие в гостиную двери растаяли, пропуская внутрь худощавую черноволосую леди – супругу моего дражайшего папеньки. Я же только окинула её хмурым взглядом и демонстративно вздохнула, готовясь выслушивать очередную порцию отборной светской брани.

Что? Вы не знаете выражения «светская брань»?

О! Это нечто! Этакое жуткое явление, когда вас мешают с грязью, не используя ни единого матерного слова. Речь такая гладкая, красивая, а ты всё равно чувствуешь, что тебя облили помоями, да ещё и ведро из-под них на голову надели. Непередаваемые ощущения.

Кстати, вот этой даме убить меня не позволяло исключительно воспитание – ибо леди не должны никого лишать жизни. Хотя, не сомневаюсь, будь она чуть менее повёрнутой на своих правилах этикета, и я бы до своих двадцати лет не дожила.

– Лора, ты зря пришла, – папа всё же попытался предотвратить новый виток скандала.

Кажется, собственные нравоучения его утомили. Он посмотрел на жену со всей строгостью, на которую был способен, но та уже привычно проигнорировала его намёки. Да моя мачеха не хуже нас всех знала, что ничего мне папа не сделает, а все его слова я благополучно пропущу мимо ушей. Потому и лезла, куда не просят. Считала, что без неё мы никак не справимся.

– Нет, Грегор, – ответила леди Лора, недовольно поведя худым угловатым плечом. – С этой невоспитанной особой, чей моральный облик падает наимрачнейшей тенью на нашу семью, давно нужно что-то делать. И мы с тобой прекрасно знаем, что любые нравоучительные беседы – лишь лёгкий ветер для её испорченного слуха.

Они оба повернулись ко мне, и я только хмыкнула, влезая в белоснежное кресло, – мачехино любимое – с ногами. Она, видя это, так оторопела, что я рассмеялась. Её нижняя губа задрожала, будто женщина едва сдерживала себя в руках, а идеальная осанка стал ещё ровнее – словно от напряжения у леди Лоры в позвоночнике активировался штырь. Пусть спасибо скажет, что я кеды сняла, а то пришёл бы однозначный конец её безупречной арисонской обивке, которая стоила, как половина моего гардероба.

– Ада, – начал папа, видимо собираясь меня попросить сесть нормально. Но совершил грубую стратегическую ошибку.

– Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда меня так называют, – прошипела я и просто улеглась в кресле, свесив ноги через широкий мягкий подлокотник.

– Аделия, – всё-таки взяла себя в руки мачеха, но говорила громко и явно злилась. – Немедленно сядь ровно! Что ты себе позволяешь?

– Мама, не стоит так нервничать, а то ваше старое сердце может и не выдержать. Придётся папеньке раскошеливаться на имплант или пересадку. Хотя… – я на мгновение замолчала, изобразив задумчивость. – Может, это и к лучшему. Вдруг новое сердце сделает вас больше похожей на женщину, чем на чопорную престарелую куклу.

– Да как ты смеешь?! – выкрикнула женщина, со злостью сжимая побелевшие кулаки.

Даже не знаю, что взбесило леди Лору больше: мои слова про возраст, или то, что я назвала её «мама»?

– Аделия, немедленно извинись! – грозно потребовал отец.

– За что? – возмутилась я. – За то, что беспокоюсь о здоровье мамочки?

– Я тебе не мать! – рявкнула женщина и перевела грозный взгляд на отца. – Грегор! Я требую, чтобы ты, наконец, нашёл способ исключить из жизни нашего благовоспитанного семейства, столь неприятную особу!

Ну да, конечно. Пусть попробует. А я посмотрю, как это у него получится.

Раньше, пока я училась в пансионе и приезжала домой только на каникулы, мы не настолько часто встречались с леди Лорой. И вот уже год после окончания я жила с родственниками… и как оказалось, безгранично терпеть моё присутствие «мамочка» совершенно не готова.

– Лора, несмотря ни на что, Аделия – моя родная дочь, – неожиданно вступился за меня папа. – Она – часть нашей семьи, и мы должны помочь ей.