– А ты, видимо, как раз из тех, у кого есть вкус, стиль и достоинство? – с усмешкой спросил Уэсли.

– Представь себе, да.

– Очень жаль.

– Это ты так со мной заигрываешь? – спросила я. – Если да, то попытка неудачная. Я бы даже сказала, провальная.

Он рассмеялся.

– У меня не бывает провальных попыток, когда я заигрываю с девушками, – рассмеялся он и провел руками по темным волнистым волосам, а потом снова улыбнулся – как всегда криво и высокомерно. – Но с тобой я просто пытаюсь быть вежливым. И нормально поговорить.

– Прости. Мне это неинтересно. – Я отвернулась и отхлебнула вишневой колы. Но Уэсли не сдвинулся с места. Ни на сантиметр.

– Это значит, что можно уходить, – отчетливо проговорила я.

Уэсли вздохнул.

– Ладно. Не хочешь быть покладистой – не надо. Тогда скажу начистоту. Дело вот в чем: ты умнее и упрямее большинства девчонок, с которыми я решался заговорить. Но я пришел сюда не для того, чтобы вести умные разговоры. – Он повернулся к танцполу. – На самом деле мне нужна твоя помощь. Видишь ли, твои подружки – красотки. А ты… Ты – жупа.

– И что это значит?

– Жупа. Жирная уродливая подружка, – расшифровал он. – Без обид, но это ты и есть.

– Я не…

– Эй, не надо обижаться. На самом деле ты не уродка и не тролль, но по сравнению с… – он пожал широкими плечами. – Ну ты сама подумай. Зачем они берут тебя с собой, если ты даже не танцуешь? – У него хватило наглости потянуться и похлопать меня по колену, как будто он хотел меня утешить! Я отшатнулась, а он как ни в чем ни бывало откинул волосы с лица. – Так вот, – продолжал он, – твои подружки – лакомый кусочек. Настоящие красотки. – Он замолчал на секунду, разглядывая происходящее на танцполе, а потом снова повернулся ко мне: – А ученые доказали, что в каждой женской группе есть слабое звено – жупа. И если парень общается с жупой, другие члены группы начинают ему симпатизировать.

– Эта теория тебе по укурке пришла? Ну и ну.

– Не злись, – отвечал он. – Я вот что хочу сказать: девчонки – твои подружки, например, – находят весьма сексуальным, когда парень проявляет учтивость и общается с жупой. Вот я сейчас с тобой разговариваю, и это вдвое увеличивает мои шансы, что мне сегодня обломится с одной из них. Так что ты уж помоги мне, сделай вид, что разговор тебе приятен.

Я в ужасе вытаращилась на него и долго не могла отвести взгляд. Вот уж что верно, то верно – внешняя красота обманчива. Может, у Раша и фигура греческого бога, но его душа темна и пуста, как мой платяной шкаф! Ну и придурок!

Я вскочила на ноги и выплеснула на него содержимое своего стакана. Вишневая кола залила его белоснежную рубашку-поло – на вид совсем не дешевую. Темно-красные капли блестели на щеках и каштановой шевелюре. Он побагровел от ярости, а точеные скулы заиграли желваками.

– За что?! – выпалил он, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

– А сам как думаешь?! – выкрикнула я, сжав кулаки.

– Понятия не имею, жупа, вот честно.

От злости у меня на щеках вспыхнули красные пятна.

– Думаешь, я позволю кому-то из подруг уйти отсюда с тобой, Уэсли? Ты глубоко ошибаешься, – выпалила я. – Ты отвратительный бабник и тупица! Надеюсь, пятна на рубашечке не отстираются! – И прежде чем в гневе уйти, я повернулась и добавила: – И зовут меня, к твоему сведению, не жупа. А Бьянка. Мы с тобой со средней школы в одном классе, самовлюбленный козел!

Никогда не думала, что найду в себе смелость сказать это, но, к счастью, от проклятого техно закладывало уши, и никто, кроме Джо, не слышал моей тирады. А тот наверняка подумал, что у меня проясто сдали нервы. Расталкивая толпу, я пробралась в центр зала и стала искать девчонок. А увидев, схватила их под руки и потащила к выходу.

– Эй! – запротестовала Джессика.

– Ты что? – спросила Кейси.

– Пошли прочь из этой дыры, – выпалила я, продолжая тащить за собой отбивающихся подруг. – В машине объясню. Ноги моей больше в этом притоне не будет.

– А можно я хоть с Харрисоном попрощаюсь? – взмолилась Джессика, пытаясь вырваться.

– Джессика! – Я так резко повернулась к ней, что шея аж хрустнула. – Он гей! Тебе ничего не светит, смирись уже! Мне нужно уйти поскорее. Пожалуйста!

Я вытащила их на стоянку. Ледяной январский ветер обжигал лицо. Здесь Кейси и Джессика сдались и перестали вырываться, прижавшись ко мне с двух сторон. Их сексуальные наряды были совсем не предназначены для прогулок на холодном ветру. Мы вместе добежали до моей машины, расцепившись лишь у переднего бампера. Я нажала кнопку на брелке, и мы тут же забрались внутрь моего «Сатурна»,[2]где было чуть теплее, чем снаружи.

Кейси свернулась калачиком на переднем сиденье, поджала ноги и, стуча зубами, процедила:

– Ну почему так рано, Би? Еще же только пятнадцать минут десятого!

Джессика с обиженным видом устроилась сзади, завернувшись в старый плед, как в кокон. (Моя старая печка редко соглашалась работать, и на всякий случай я всегда держала в машине несколько пледов.)

– Я там поругалась кое с кем, – призналась я, со всей силы воткнув ключ в зажигание. – Выплеснула на него кока-колу, а дожидаться ответа не хотелось.

– С кем? – спросила Кейси.

Этого вопроса я и боялась. Ведь знала, как они отреагируют.

– С Уэсли Рашем.

Послышались восторженные охи и ахи.

– Да бросьте вы, – разозлилась я, – он же шлюха в штанах! Терпеть его не могу. Трахает все, что движется, и думает членом. То есть мозг у него микроскопический.

– Сомневаюсь, – со вздохом ответила Кейси. – Би, ты единственный человек на свете, кто не считает Уэсли Раша совершенством.

Я повернулась и посмотрела через плечо, чтобы выехать со стоянки задним ходом, и одновременно смерила Кейси гневным взглядом.

– Да он полный придурок.

– Неправда, – возразила Джессика. – Жанин рассказывала, что он недавно говорил с ней на вечеринке. Она была с Викки и Анджелой, а он просто подошел и сел рядом. И вел себя очень мило, между прочим.

Все понятно. Значит, Жанин, по его мнению, тоже была жупой. Интересно, кто в тот вечер ушел домой с Уэсли – Викки или Анджела?

– Он классный, – пропела Кейси. – А ты просто злючка, как обычно. – Она мило улыбнулась мне в зеркало заднего вида. – Что он такого сделал, что ты облила его колой? – Теперь в ее голосе угадывалось беспокойство. Долго же она соображала! – Он тебе что-то сказал, Би?

– Нет, – ответила я. – Ничего он не сказал. Просто он меня бесит.

Жупа.

Я неслась по Пятой улице, и это прозвище звенело у меня в ушах. Я не нашла в себе смелости рассказать подругам о новом оскорблении, только что пополнившем мой словарный запас. Но взглянув на себя в зеркало заднего вида, поняла, что Уэсли был прав: я действительно была непривлекательным и никому не нужным «довеском» к основному товару. Джессика с ее идеальными формами, тонкой талией и теплым, приветливым взглядом карих глаз. Кейси с ее безупречной кожей и длиннющими ногами… Куда мне с ними тягаться?