Акар помотал головой, сжал кулаки и снова забегал по комнате. Он так запутался! Он не знает, как быть! Он совершил такое, что поставило на грань вымирания тысячи, да что там – сотни тысяч разумных существ разных рас! Вернее, его вынудили это совершить…

А начиналось все так легко и приятно… Акар улыбнулся, вспомнив горячую, пылкую темноту, жадные, страстные губы и нетерпеливый женский шепот: «Иди же ко мне, любимый!»

Да, начиналось все очень приятно… Хотя… Пожалуй, начало надо искать не в уютной, устланной коврами и шелковыми подушками рукотворной пещерке, а на поле последней Великой Битвы.

Да. Точно. Именно там начался нынешний и, скорее всего, последний отсчет времен…

Первым погиб Огонь. Погребенный гигантским валом Земли, он еще сопротивлялся, еще пытался пробиться к поверхности тоненькими острыми язычками, но влажная тяжелая Земля душила и быстро перекрывала малейшие лазейки, заставляя задыхаться и кашлять бессильными струйками дыма. И все же он выполз, дотянулся до вожделенной поверхности крохотным угольком. Настолько махоньким, что раздуть из него пламя оказалось невозможно. Он тлел, жадно впитывая последние картинки и запахи жизни, остро ощущая, как ему дорого все это, и как никогда ясно понимая, что да, оно стоило того: и этой яростной Битвы, и самой его жизни, потому что в случае победы он получил бы самое дорогое сокровище на свете…

Умирающий Огонь чувствовал, как рядом шевелится победившая Земля, отслеживая каждое его движение, готовая в любой миг окончательно погрести его под жирными, влажными комьями черной земли, мягкими и унавоженными – сокровенной мечтой любого фермера. Ах, какие урожаи можно собирать с подобной почвы! Она просто создана для того~ чтобы принимать в свое лоно семена, лелеять их, оберегать от птиц и, напитав силой и жизнью, выпустить к солнцу и небу мощными зелеными ростками.

Тот, кто был Огнем, улыбнулся сквозь спекшиеся губы – предсмертное усилие начало возвращать ему истинный, человеческий облик, – представив, как хорош станет этот мир, когда утихнет бушующая на нем Битва. Густые леса явятся гостеприимным пристанищем для сотен видов животных и птиц. Плодородные поля станут сами давать урожаи, способные насытить пришедшие сюда народы. Воздух, напитанный силой умирающих волшебников, сможет исцелять и дарить долгую жизнь всем дышащим. Густые артерии рек и блестящие сосуды озер наполнятся водой, каждая капля которой будет вкусна, как старое, выдержанное вино…

– Да, это будет золотой век, – откликнулся Тот, кто был Землей, опускаясь на колени перед побежденным Огнем. – Вначале золотой. И первые поколения станут благоденствовать и процветать… и портить… постепенно и сперва очень незаметно… портить все, к чему будут прикасаться… сам воздух, которым станут дышать… Воду, которую будут пить… Все, что их будет окружать…

– На то они и люди, – слабо прошептал умирающий Огонь. – Они портят все, что мы создаем… – Он закашлял, и алая теплая кровь хлынула из его рта. Давясь и захлебываясь, он все же договорил: – Но, согласись, наша Битва и… наши смерти… СТОЯТ ЭТОГО!

– Да. Конечно, стоят, – ответил победивший и, протянув руку, аккуратным, почти нежным движением закрыл мертвые глаза врагу. Затем встал на ноги и огляделся.

Великая Битва все бушевала. Она окутывала безлюдный мир яростью столкнувшихся стихий с такой силой, что казалось, будто беснуется сама реальность, подобно норовистому скакуну, желая сбросить остатки действительности в жадную смачную яму небытия. До самого ядра сотрясалась земля от мощных ударов разгоряченных исполинов, для которых кипящие раскаленной лавой вулканы были подобны горящим факелам – послушны и управляемы, хотя в умелых руках и могущие послужить смертельным оружием; а вздымающиеся к испуганным небесам гигантские цунами играли роль легкой кавалерии, не более того.

…Гора ломилась за убегающим Лесом, обрушиваясь камнепадами и дробя в щепки вековые стволы дубов и сосен, пока внезапно на нее не обрушилось небо. Густые как патока, кипенно-белые Облака окутали Гору, скручиваясь острыми, тугими жгутами и кромсая, сминая твердое тело Горы. Захваченная врасплох Гора из последних сил попыталась скинуть удушающие, режущие объятия, но поняла, что ее усилия тщетны. Нет, ей так не вырваться. Она попыталась разделиться, рассыпаться сотнями мелких камушков, чтобы, откатившись на безопасное расстояние, собраться вновь и обрушиться на врага с более выгодной позиции. Но не тут-то было. Вырвавшиеся камни тотчас попадали на острые пики сосен поджидающего Леса, а сзади неумолимо надвигалась смертельная пелена Облаков. Та, что была Горой, поняла: ей конец. И она закричала, прощаясь.

На крик откликнулся Черный Дракон. Расправившись с Радугой, он заметил плачевное состояние бьющейся сразу с двоими противниками Горы и, сложив огромные крылья, спикировал вниз, в падении превращаясь в крутящееся с бешеной скоростью веретено, унизанное острыми длинными крюками. Врезавшись в громады снежных облаков, Дракон-веретено пошел вспарывать упругое тело Той, что была Облаками, оставляя за собой кроваво-алые полосы разодранной плоти и дикий женский крик невыносимой боли…

Когда закончился и этот эпизод боя, на мягкой, перепаханной земле под золотистым солнцем лежали рядом умирающие бывшие враги: Тот, кто был Лесом, Та, что была Горой, и Та, что была Облаками. Над ними молча стоял Тот, кто был Драконом, и ловил последние взгляды друзей и врагов, безмолвно отдавая тем и другим последние почести. В знак уважения к смерти он принял свой истинный облик – закутанного в черную шелковую тогу широкоплечего, приземистого мужчины с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой. На спине под тогой едва заметно трепетали два небольших кожистых крыла. Он стоял и смотрел, как дымка смерти закрывает медовые глаза Той, что была Горой, и улыбнулся в ответ на похожую на судорогу улыбку Той, что была Облаками.

– Скажи, что… наши смерти… стоят… этого… – шевельнулись губы умирающего Леса.

– Конечно, стоят! – откликнулся Дракон. Он осмотрелся по сторонам, ощущая усталость, и подумал, что тяжелее Битвы еще не бывало, а ведь ему пришлось пережить их немало. В этот раз очень много погибло и своих, и чужих, и, пожалуй, пора остановиться и признать поражение, иначе под угрозой окажется само мироздание.

Тяжело ступая по мягкой, будто пуховой, земле, принявшей в себя души погибших Волшебников, Тот, кто был Драконом, пошел в центр мира, туда, где еще бушевали отголоски Великой Битвы. Он шел в своем истинном обличий, не прибегая к помощи стихий, и там, где проходил, бой замирал. Стихии отступали, магия гасла, придавая сражающимся истинный облик. Глаза одних загорались надеждой, переходящей в уверенность победителей. Другие, проигравшие, опускали руки и сутулили плечи, словно тяжесть воздуха становилась невыносимой.

– Победа… Поражение… Договор… Проклятие… – шелестело вслед Тому, кто был Драконом, а он шел, упрямо стиснув кулаки, и шептал пересохшими губами: – Нет, не конец. Это еще не конец – передышка. Чтобы сохранить…

Битва затихла. Победители и побежденные образовали круг, очерчивая центр мира. А в круге стояли двое: Тот, кто был Драконом, и второй – величавый бородатый человек в гиацинтовой, под цвет глаз, тоге, с длинными светлыми волосами и молниями в руках. Мгновение двое смотрели друг другу в глаза. И всего на мгновение столкнулись в воздухе горечь поражения и торжество победы. Затем Тот, кто был Драконом, склонил увенчанную серебристыми рогами голову и опустился на одно колено перед победителем.