справки и выяснил, что «генерал Глазов является одновременно председателем: 1) Комиссии по празднованию юбилеев военных событий и 2) Комитета по устройству в Москве музея 1812 года». Переговорив с самим Владимиром Гавриловичем, он получил его предварительное согласие заняться предлагаемым делом, причем генерал выразил твердую уверенность в том, что «вопрос об устройстве панорамы отечественной войны 1812 года подлежит обсуждению в комитете по устройству в Москве музея 1812 года, в виду того, что комиссия по празднованию юбилеев военных событий носит чисто научно-совещательный характер, только намечает и научно обосновывает празднование тех или других событий отечественной истории, между тем как комитет по устройству в Москве музея 1812 года проводит в жизнь намеченные планы». Далее в справке, подготовленной бароном Фредериксом для доклада императору, написано: «Генерал Глазов просит, чтобы рассмотрение вопроса об устройстве панорамы отечественной войны 1812 года было возложено не на него лично, а именно на комитет по устройству в Москве музея 1812 года, потому что главная деятельность генерала сосредоточена в Петербурге и в Москве он бывает только наездом, чтобы давать известные директивы работающим там самостоятельно лицам. По мнению генерала Глазова самое подходящее место для панорамы отечественной войны 1812 года — Москва, помимо исторических мотивов и потому, что комитет по устройству музея там работает». А еще ниже содержалось важное замечание: «Денег Комитет не имеет и материальной поддержки в устройстве панорамы оказать не может»6.

Заслушав на заседании 13 февраля 1910 г. 7 переданное В.Г. Глазовым предложение руководить созданием панорамы, члены Особого комитета выразили свое полное согласие и готовность. Тут же была образована специальная комиссия, и даже составлена примерная смета расходов на сооружение особого здания8. Двухэтажное, каменное оно должно было быть возведено на площади храма Христа Спасителя, рядом с тем местом, где предполагалось в тот момент строительство самого Музея 1812 года. При этом предполагалось, что картина с предметным планом будет размещаться на втором этаже, а на первом разместятся фондовые помещения Музея 1812 года и комнаты для служителей9. Энтузиазм Комитета, выраженный, в первую очередь, его секретарем — полковником В.А. Афанасьевым, который был одним из первых инициаторов создания как Музея 1812 года в Москве, так и написания Ф.А. Рубо панорамы Бородинского сражения, вполне понятен и закономерен. Обратим внимание на то, что еще на этапе замысла создание панорамы планировалось как неотъемлемая часть воплощения программы Музея 1812 года. Протоколы заседаний комиссии по панораме, а также отдельные протоколы общих заседаний Комитета зафиксировали общее восприятие естественной необходимости единства Музея 1812 года и панорамы Бородинского сражения. Масштабному батальному полотну обязательно должен был сопутствовать исторический контекст: иначе его содержание и значение изображенного события оказались бы не раскрыты и не вполне понятны публике. Правда позднее создание панорамы было все же выделено в качестве особого юбилейного мероприятия, а создание Музея 1812 года оказалось «частным делом» только его Комитета. Тем не менее, осознание необходимости объединения единства обоих учреждений в будущем все же оставалось, что подтверждается текстом Положения о Музее 1812 года, разработанным под руководством московского губернатора В.Ф. Джунковского осенью 1912 г. 10

Следующее обстоятельство, которое необходимо уточнить для понимания характера и содержания картины, это происхождение ее сюжета. В качестве заказчика полотна изначально выступил император Николай II. Учитывая его хорошие знания в области военной истории родной страны и любовь к ней, от проявил не просто заинтересованность, но и сугубое внимание к художественному замыслу, а позднее — к его конкретному воплощению. Картина должна была полностью отвечать принятой им, официальной концепции сражения11. Носители этой концепции были известны императору, среди них выделялся генерал-майор Генерального штаба Борис Михайлович Колюбакин — заслуженный ординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба, действительный член и глава одной из комиссий Императорского Российского исторического общества, знаток военной стратегии и тактики войск разных государств Европы и мира. К 1909 г. Б.М. Колюбакин был автором целого ряда научных трудов, в том числе, посвященных событиям Отечественной войны 1812 года12. Специальное изучение вопросов, связанных с управлением и организацией войск и военной географией13, также должно было сыграть определенную роль при избрании Николаем II-м именно Б.М. Колюбакина главным консультантом Ф.А. Рубо для написания картины. Первоначально эта функция исполнялась Комитетом по устройству в Москве Музея 1812 года (в его Комиссии по панораме), а точнее — непосредственно секретарем Комитета полковником В.А. Афанасьевым. Но его предложение о написании картины, состоящей из фрагментов, посвященных отражению множества эпизодов сражения, не связанных по времени и происходивших в разных местах поля, не могло понравиться ни художнику, ни заказчику полотна. Главное, к чему стремился Ф.А. Рубо, создавая свои панорамы — «дать чувство сражения, а не парада». Ему важно было создать картину, которая достоверно отражала бы «историческую правду» и, одновременно, позволяла бы зрителю почувствовать себя частью происходящего вокруг него сражения. Вероятно, определенную роль сыграл более высокий чин Б.М. Колюбакина и личное знакомство с ним императора. Таким образом военный историк Б.М. Колюбакин стал проводником, а во многом, и создателем официальной концепции Бородинского сражения, воплощенной в картине Ф.А. Рубо. В период консультирования художника Б.М. Колюбакин руководил подготовкой к издании сборника документов по Бородинскому сражению. Этот труд, получивший положительную оценку современного исследователя14, одновременно окончательно сформировал (в процессе создания) и отразил (во Введении) авторскую концепцию битвы. Изучая документы по Бородинскому сражению, Б.М. Колюбакин создал подробную «хронометрическую схему битвы», которую известный исследователь сражения Л.Л. Ивченко считает для своего времени «наиболее удачной, так как в ней сделана основательная попытка соотнести данные русских и иностранных источников»15. Создание «хронометрической схемы» потребовалось, несомненно, для обоснованного «расположения войск» на полотне Ф.А. Рубо. Важно отметить, что приступая к работе над изданием документов, Б.М. Колюбакин и его сотрудники планировали издание, в которое были бы включены документы, относящиеся к периоду от подготовки сражения до выяснения его результатов. Замысел полностью реализовать не удалось, но, несмотря на это, фундаментальный, научный подход к работе позволил историку создать логичную, внутренне непротиворечивую (почти, судя по отзыву Л.Л. Ивченко16) картину битвы, что, в свою очередь, позволило художнику Ф.А. Рубо воплотить ее в своем художественном полотне. Сама концепция оказалась настолько сильна, что, в сочетании с величайшими художественными достоинствами картины, послужила причиной долгого сохранения (вопреки многим обстоятельствам) и трудного возрождения полотна, до наших дней привлекающего многие тысячи посетителей17.

При всем искреннем уважении к целеустремленности, профессионализму и трудоспособности В.А. Афанасьева, сделавшего невероятно много для создания Музея 1812 года, выбор Николаем II Б.М. Колюбакина в качестве консультанта картины был