11 апреля, воскресенье

Пасха

Трудовой народ Британии, не считаясь со временем и не щадя сил, самоотверженно чинит боевые корабли. Внезапный удар по Аргентине будет нанесен ровно через полтора месяца.

Таскаюсь с бабушкой в церковь. Викарий требует молиться за жителей Фолклендских островов – “несчастных, которые терпят страдания под пятой фашистского тирана”. Викарий прямо в раж вошел, проповедуя за мир во всем мире. Мог бы и покороче. Мне-то ничего, а бабушка вся изъерзалась, про брюссельскую капусту вспоминая. Проголодалась уже к середине службы.

Твердо решил признаться бабушке, что христианство не по мне. Пусть теперь ее кто-нибудь другой на гору к церкви тащит. Яиц на Пасху мне не досталось: предки заявили, что я уже вырос. Разве есть такой закон, чтобы давать пасхальные яйца только детям до пятнадцати лет?

12 апреля

Пасхальный понедельник

Мама окончательно свихнулась – ведет себя чуднее некуда. Зашла ко мне в комнату сменить постельное белье, засыпала пеплом карту фолклендской военной кампании, а когда я вежливо указал ей на непорядок, завопила во все горло:

– Чтоб тебе лопнуть, Адриан! Алтарь тут устроил! У всех дети как дети, шмотки на пол швыряют, а мне достался чистоплюй чертов!

Я терпеливо объяснил, что просто-напросто люблю чистоту и порядок, а она гаркнула:

– Уперся как осел!

И дверью грохнула.

Дня не проходит, чтобы родители не поцапались из-за своей спальни. Папина половина всегда сверкает, зато на маминой творится черт знает что. Глядеть противно: горы окурков в пепельницах, прошлогодние выпуски “Обсервера”, груды газет и книг, кучи рваных колготок и нейлоновых трусов по углам. На полках с маминой стороны кровати полным-полно всякой дряни с распродаж. Чокнуться можно! Фигурки какие-то стеклянные, без рук и ног, вазочки треснутые, древние книжки, от которых несет плесенью, и тому подобная дребедень. Бедный папа должен жить с ней в одной комнате. Мне его до слез жалко. У него-то на полках ничего лишнего – только “Правила дорожного движения” и мамина свадебная фотография. Между прочим, я больше ни одной невесты не видел, которая во время свадьбы дым из ноздрей пускала бы.

И как это папу угораздило на ней жениться?

13 апреля, вторник

После “Перекрестков” спросил у отца, зачем он женился на маме. Что тут началось! Прорвало человека. В один момент выплеснул все обиды и унижения, накопившиеся за пятнадцать лет.

– Умоляю, Адриан! – простонал он. – Не повторяй ошибок отца. Не дай тебе бог пойти на поводу у женского тела. Пусть его красота не затмит для тебя характер и дурные привычки женщины.

Оказывается, он познакомился с мамой, когда в моде было мини. Если верить отцу, в те времена у мамы ноги что надо были.

– В мини-юбках, сынок, бабы выглядят чертовски уродливо, так что твоя мать на их фоне казалась красавицей из красавиц.

Я был потрясен до глубины души. Это что ж получается? У меня не отец, а сексуальный маньяк какой-то! Лично я люблю Пандору за ее выдающийся ум и отзывчивое сердце. Сказал об этом папе, а он загоготал так мерзко и говорит:

– Угу, угу! А если бы твоя Пандора была страшна как смертный грех? Держу пари, ты и не плюнул бы в ее сторону, будь она хоть чертов Эйнштейн в юбке или сама мать Тереза.

Наш первый мужской разговор папа закончил словами:

– Вот что я тебе скажу, парень. Не вздумай жениться, пока не проведешь со своей пташкой месячишко-другой в спальне. И приглядывайся к ней, приглядывайся. Зашвырнет трусики в угол и оставит там больше чем на три дня – ноги в руки и дуй от нее, будто за тобой черти гонятся!

14 апреля, среда

Хозяйка спаниелихи Мици потребовала, чтобы мы не подпускали пса к ее собачке. Мама в ответ сказала, что сторонники либерализма (мы то есть) не ограничивают собачью свободу, поэтому пес имеет полное право гулять где ему вздумается.

Хозяйке спаниелихи миссис Кармайкл это не понравилось. Она пригрозила, что “если пес будет и дальше домогаться Мици”, то она (в смысле, миссис Кармайкл) заявит на пса в полицию. Мама расхохоталась:

– Чего мелочиться-то. Валяйте, строчите уж сразу кляузу в Верховный суд!

Через полчаса заявился мистер Кармайкл. Сказал, что Мици готовится к “Крафтсу” (3), поэтому любые волнения ей категорически противопоказаны. А мама как рявкнет:

– Больше мне делать нечего, как торчать тут с вами столбом и обсусоливать шашни коккер-спаниелихи и дворняги, черт бы побрал обоих!

Я подумал, что мама об ужине вспомнила. Как же, держи карман шире! Умотала на кухню и уткнулась в “Гардиан”. От корки до корки прочитала, я проследил. Пришлось снова открывать консервы с тунцом.

15 апреля, четверг

Проснулся в четыре утра от жуткой зубной боли. Проглотил шесть таблеток детского аспирина. В пять утра разбудил родителей и сообщил о своих нестерпимых страданиях.

– Сам виноват, – прогундел отец. – К зубному нужно ходить. Тебя три раза записывали, а ты все волынил.

В полшестого попросил папу отвезти меня в неотложку, а он только на другой бок перевернулся. Ему-то плевать, у него своих зубов не осталось.

Сидел на кровати и смотрел, как светлеет небо. Везет же птицам, у них зубов вообще нет. Когда они завели свой галдеж, я дал зарок ходить к дантисту четыре раза в год.

Проснулся в девять. Вернее, мама разбудила и сказала, что записала меня к зубному “с острой болью”. Зуб уже прошел, поэтому к этому извергу решил не ходить.

16 апреля, пятница

Проснулся в три ночи. Зуб разболелся со страшной силой – никакой мочи терпеть. Собрал все мужество, чтобы страдать молча, но не удержался и завыл. Наверное, очень громко, потому что папа ввалился ко мне и приказал умолкнуть. Никакого сострадания к человеческой беде. Родной сын терпит муки, а ему все до лампочки. Главное – выспаться перед чисткой канав. У себя в спальне отец поскользнулся на “Космополитене”, который мама, по своему обыкновению, бросила на пол. От папиной ругани проснулся пес, поднял лай и разбудил маму. Потом птицы, гады, закаркали. Короче, мне так и не удалось сомкнуть глаз. Второе утро подряд наблюдал, как бледно-серые пальцы рассвета раздвигали ночную мглу.

17 апреля, суббота

Остался в постели. Зуб болит дико.

От родителей сочувствия не дождешься. Талдычат как заведенные: “Надо было пойти к зубному, надо было пойти к зубному”.

Позвонила Пандора, завтра обещала заскочить. Спросила, что мне принести. Я заикнулся о батончике “Марса” – самое то для больного человека. А она говорит (между прочим, могла бы и поласковее):

– Совсем чокнулся, Адриан? У тебя и так все зубы сгнили!