— Вас услышали, — сказал самый главный, не отводя взгляда, и губернатор почувствовал, что его жизненный путь завершен и он ничего уже не успеет, ничего уже не сможет, никому уже не нужен.

— Да что вы услышали… — в сердцах сказал он, разворачиваясь к дверям, и уже на букве «ш» в слове «услышали» начал седеть корнями волос от ненароком вырвавшейся оплошной и нелепой фразы. На выходе он оглянулся быстрым, взмыленным кабаньим взглядом, надеясь, что никто не понял сказанного им, но по первозданной брезгливости лица главного, уже выговаривавшего что-то секретарю, все стало окончательно ясно.

Утром губернатор пришел на работу с жуткой головной болью и тут же был огорошен своим собственным ставленником и крепким другом, начальником местного MVD, потребовавшим срочной встречи и с порога доложившим о шумных беспорядках в кварталах проживания выходцев с Caucasus.

— В чем проблема? — прохрипел губернатор, сжимая голову и потряхивая ей, в детском ожидании, что произошедшее вчера окажется все-таки сном.

— Выходцы с Caucasus утверждают, что милиция убила их человека. Это был очень важный человек. Муфтий.

— Кто?!

— Mufti.

— Кто убил, я спрашиваю? — прорычал губернатор.

— Наши опера. Вчера. В кафе на рынке, — скороговоркой ответил глава MVD. — Но это пока закрытая информация.

Губернатор сжал голову еще раз, так, что показалось, хрустнула черепная коробка.

— Это не сон, — сказал губернатор. Начальник MVD вскинул умные глаза, понял, что фраза его не касается, и сделал вид, что ничего не расслышал.

— Сядь, — попросил губернатор. — Давай-ка выпьем, — и вызвал секретаря.

Принесли коньяк, включили огромный телевизор, размещавшийся напротив губернаторского кресла, закрытый в обычное время специальной панелью. Сразу угодили в новости. В Ingush Republic вчера ночью была попытка штурмовать здания MVD и республиканской управы. Властью был открыт огонь на поражение, погибли люди.

Следом шел комментарий второго лица в государстве, который привычно и жестко говорил о необходимости соблюдения конституционного порядка и недвусмысленно выразил поддержку руководству Ingush Republic. Видимо, ему больше ничего не оставалось делать: а кого еще было поддерживать там, в конце концов.

Тут начальнику MVD позвонили, и он несколько секунд сидел с ледяным лицом; маленькая трубка почти исчезла в мохнатом ухе.

— Демонстрация у здания MVD. Весь центральный рынок собрался… — сообщил он губернатору, отключившись. — …Возбужденные…

(Наполненные стаканы остались стоять на столе. Этот коньяк выпьет спустя день совершенно посторонний человек, в недавнем прошлом — водитель трамвая.)

— Пожестче там! — крикнул губернатор вслед начальнику MVD, вдохновленный увиденной на экране картинкой. — Дави, если что!

— Пожестче там! Выводи спецназ, — отзвонился начальник MVD своему заместителю спустя минуту.

— Пожестче, ребята! — сказал начальник спецназа личному составу за 10 минут до того, как они высыпали в задний двор здания MVD, и за 15 минут до того, как они выстроились цепью перед злыми, гортанно кричащими людьми.

Собственно, стрелять никто не собирался, но в толпе кто-то бросил безобидный, но очень дымный взрывпакет, и у парня по имени Gavrila Princip не выдержали нервы. (Он только что отслужил «срочку» в районе Caucasus и собирался жениться на подруге убитого в Ingush Republic однополчанина — но подруга была против.) Gavrila неожиданно для себя самого дал очередь прямо в толпу, а толпа неожиданно для самой себя тоже оказалась немного вооружена. Стрелять начали все, но у спецназа стволов было больше, и вскоре они убили множество людей, причем отдельных из них догоняли уже во дворах.

По странному стечению обстоятельств в тот же день через тот же город проезжал поезд, где один вагон был занят парой взводов из состава спецбатальона «Caucasus — East» — они направлялись в портовый город St. Petersburg, разрулить одну сложную ситуацию, связанную с очередным переделом собственности.

В городе N вспомнили об этом только за десять минут до прибытия поезда. Начальник MVD решил блокировать опасный вагон, во избежание эксцессов, тем более что в городе творилось черт знает что. Но в вагоне уже знали о происходящем — им отзвони-лись собратья из города N, причем звонок, как и следовало ожидать, был маловнятный: в трубку кричали, что «…тут озверели совсем… стреляют всех подряд… Dghohar убит… да-да, двоюродный брат твоего дяди по матери… Hasan убит… да, да, шурин твоего троюродного брата по отцу… вас положат прямо в поезде, клянусь… береги себя, брат!»

Был сорван стоп-кран, бригада высадилась в течение сорока секунд, через 11 минут захватила на трассе три легковых машины и фуру, через 27 минут беспрепятственно, за 1500 rupee, въехала в город через пост GIBDD; а через 39 минут в городе началась гражданская война.

Начальник MVD был убит одним из первых случайной пулей, влетевшей в окно его кабинета, а затем в мохнатое ухо.

Растерявшийся губернатор позвонил в Большую Башню. Его соединили с нужным человеком. Нужный человек безобразно накричал на губернатора (кричал почему-то с акцентом), а в финале разговора послал собеседника прямым текстом.

Слыша беспрестанную стрельбу по всему городу, губернатор выпил полбутылки коньяка из горла, сказал: «Да пошли вы сами…», заказал бронированное авто и выехал в аэропорт, откуда вскоре вылетел за границу.

На помощь бойцам спецбатальона «Caucasus — East» стремительно выдвинулось ополчение из соседнего региона. На помощь горожанам стремительно вернулось ополчение, направлявшееся в сторону Ukraine.

Регион оказался лишен управления, и в городе немедленно начались погромы. Свои боевые бригады быстрее всех организовали: местная преступная группировка — это раз, и служба охраны градообразующего предприятия — это два.

В течение двух суток партизанская война и хаос перекинулись в соседние регионы. В тот же день в разных концах страны, никто уже не знает по какой причине, случились две крупные аварии; в Ingush Republic все-таки сменилась власть, и новоприбывшие сразу же объявили о своей независимости; у границы с государством China началась натуральная резня; в портовом городе St. Petersburg другие два взвода спецбатальона «Caucasus — East», все-таки добравшиеся до места назначения, взяли заложников, но ничего не потребовали.

Зато банки наконец лопнули, сразу все. Остановился транспорт. Упал курс rupee.

Воинские подразделения центральной части страны стремительно проявили свою полную деградацию. Самоорганизованные части народного ополчения отказывались воспринимать хоть чьи-то приказы; но им никто ничего и не приказывал.

Когда на пятый день обращение к нации из глубин Большой Башни было все-таки готово, в половине центральной части страны не было ни местной власти, ни электричества.

…Странная встреча случилась спустя неделю у бывшего губернатора.