Назвав Антона коллегой, она не погрешила против истины. Валентина Григорьевна Рерберг тоже встречала гостей «по одежке», но провожала… по улыбке. Дело в том, что она была стоматологом. То есть, занималась «реставрацией» зубов. Причем «реставратором» она была потомственным, уже в пятом поколении. И данное обстоятельство много лет назад чуть было не расстроило брак аспиранта «бауманки» Пети Соколова с очаровательной петербурженкой, студенткой первого столичного меда. «Да, Соколова – звучит нормально! – соглашалась Верочка Рерберг. – Но Соколовых – не обижайся, Петенька! как Орловых, Ивановых, даже Рабиновичей – пруд пруди. А вот Рерберг в моей профессии – это как знак качества на твоих «изделиях»!

Так и осталась она при девичьей фамилии. Как дантист любила чистоту, порядок, мягко «подправляла» в решении домашних вопросов мужа, контролировала ситуацию с дочерью. В последнее время заботило ее отсутствие у той достойной партии, стоящего жениха. И хотя о некоторых «друзьях-приятелях» дочери Валентина Григорьевна знала, относилась она к ним достаточно критически.

– И что же вы с ним намерены делать? – глянув на шкаф с серьезным видом задала она довольно наивный вопрос, когда к тебе приехал мастер-реставратор антикварной мебели.

«Генеральша» была ухоженной женщиной, следившей за своей внешностью, а потому и в любом, в том числе и в темно-зеленом домашнем брючном костюме смотрелась достойно. Недавно она перешла на новую парфюмерную воду – Histoires de Parfums 1969 – с каким-то чувственным ароматом. Каштановые волосы оттеняли цвет ее глаз, карих, но, скорее, светлых.

– Шкаф замечательный, интересный. Ему где-то в районе ста – ста двадцати лет, но жил он в разных условиях, побывал и в транспортных переделках, да, вероятно, и дети с ним обращались весьма вольно, – поставил Антон диагноз будущему «пациенту». – Сначала, естественно, приедет мой компаньон-ассистент, разберет его на составные части и отвезет к нам в мастерскую. Там смоем старый лак, поговорим с деревом, оно, скорее всего, немало расскажет – за сто лет многое случалось. Определимся с ремонтом, подберем брусочки для замены, и, как говорится, помолившись, начнем. Полагаю, месяца три у нас с ним будет интересный диалог.

– Так долго? – искренне удивилась Валентина Григорьевна. – И во что нам станет этот ваш трехмесячный диалог с деревянным визави?

– Ну, вот – опять двадцать пять рублей за рыбу деньги! – отшутился Антон. Хотите, я куплю вам новый хороший шкаф, какой вы сами выберете – с ценой не стесняйтесь – а этот заберу себе? – с улыбкой предложил Антон.

– Не хочет! – сразу вступил в разговор Петр Владимирович.

– Вот видите, он же вам дорог не как мебель, а как фамильная ценность! Вот цену вы сами и назовите. Вы же консультировались, наверное?

В таких переговорах Антон руководствовался несколькими золотыми правилами. Во-первых, даже если волнуешься, нельзя подавать вида, во-вторых, никогда не надо экономить деньги заказчика, он сам это сделает лучше. Потому Антон никогда не называл цену первым, и выходило так, что чаще всего он как бы «соглашался» с клиентами. Они, впрочем, были людьми состоятельными, свои вещи ценили весьма высоко, так что и реставрация их должна была быть солидной в денежном эквиваленте.

– От чашки чая не откажетесь? – спросила хозяйка, уводя разговор в сторону, ибо оценила мастера по достоинству.

– Спасибо. Не откажусь.

– Тогда прошу в гостиную. Надя там уже накрыла.

За столом Валентина Григорьевна поинтересовалась, откуда Антон родом – у него, она подметила, не чистый московский выговор.

– Я из Костромы, волжанин, – вот и окаю немного. Когда волнуюсь. Места у нас красивые, левитановские, Плес рядом. И там ведь еще леса берендеевские остались, вот я в детстве и увлекся деревом и всем, что с ним связано. – Антон, обычно державшийся скромно и предпочитавший больше слушать, нежели что-то изрекать, вдруг неожиданно для самого себя, разговорился.

– А с чего это началось? – вежливо поинтересовалась кареглазая хозяйка.

– Я как-то прочитал легенду о том, почему греки Афины назвали Афинами.

Хозяева смотрели на него с явным интересом – не простой, оказывается, этот столяр-краснодеревщик.

– И почему же? – уточнил генерал.

– А греки предложили богам – кто наделит их самым ценным даром, по имени того бога они и назовут свой город. Ну, боги начали соревноваться в щедрости. Дошла очередь и до Афины. И она подарила им оливковое дерево – от яркого солнца можно спастись в его тени, из плодов оливы можно делать многое, в том числе и благородное масло, а когда дерево умрет, на прощание оно отдаст людям свое тепло, сгорая в очаге. Так вот и вышло, что дерево – самое полезное и ценное растение на Земле. И благодарные греки назвали свою столицу Афинами, а я вот занялся деревообработкой.

Пили чай с домашним вареньем, говорили о погоде, о припозднившейся весне. Сетовали на засилье бестолковых долгоиграющих сериалов, заполнивших телевизионные каналы. Будто невзначай, Валентина Григорьевна справилась о семейном положении Антона. На что тот спокойно и даже как-то мимоходом равнодушно отвечал, что не в его правилах форсировать события. На что супруга генерала одобрительно кивнула головой. Помолчали.

– Спасибо! – стал собираться Антон. – Варенье у вас чудное, особенно вот это, крыжовенное.

– Погодите, куда же вы так скоро? – Петр Владимирович взглядом усадил Антона обратно за стол.

– Я так полагаю, что тысяч семьдесят, рублей, конечно, может стоить реставрация? – обозначил свою цену генерал. – А почему, кстати, вы берете на работу три месяца? Не многовато ли будет?

– Основное время уйдет на отмывку, подгонку дерева по рисунку, на склейку некоторых деталей, на просушку, – привычно начал пояснять Антон. – Семьдесят тысяч – это ведь примерно месячная зарплата хорошего специалиста на вашем «ящике»? А я беру на работу три месяца, к тому же работать буду не один.

«Да, не прост этот волгарь! – подумал про себя Петр Владимирович. – Хотя, что удивляться, новое поколение колесного скрипа не боится. Он себе цену знает. Да и рекомендацию ему дали самую лестную!».

– Вы швейцарскую систему оплаты работы знаете? – вдруг озадачил заказчика неожиданным вопросом Антон и тут же, с хитрой улыбкой пояснил. – Это, когда договаривающиеся стороны устанавливают точный срок сдачи работы. Если задержка на сутки – вычет с исполнителя, а если сдача на сутки раньше – премия от заказчика.

– Так ведь заказчика и разорить можно! Сделаете на две недели раньше и счет предъявите такой, что в две цены выйдет работа! – быстро прикинув возможный вариант, парировал генерал.

– Так в этом случае в Швейцарии можно и под суд попасть – за заведомо нереальные условия и сроки, – отвечал Антон, хорошо изучивший все пункты контракта, который заключил с ним год назад заказчик, командировавший его в альпийскую республику.

– Давай так, – генерал решительно перешел на «ты», – Восемьдесят! – и, увидев скептическую мину на лице Антона, уточнил. – И премия за качество. Пятьдесят процентов. Устроит? Но разборка, сборка, транспорт – твои!