— Я знаю. Но мне кажется, она чувствует себя виноватой из-за того, что стала счастливой.

— Тебе показалось, — сказал Эмилио, гадая, не должен ли он в этот самый момент чувствовать ревность.

Нет, ревности не было. Он все еще испытывал к Розанне дружеские чувства, но не более того. Впрочем, они оба считали: взаимное уважение и общие интересы являются гораздо более надежной базой для успешного брака, чем столь эфемерное чувство, как любовь.

Конечно, их брак был обречен с самого начала, но Эмилио обошелся без болезненного разговора о том, что у него появилась другая. Ему не пришлось мучиться — Розанна посмотрела на него и сразу все поняла.

Женская интуиция? Или просто это было настолько очевидно?

А вот без чего не удалось обойтись, так это без всепоглощающего чувства вины. Нелогично, учитывая тот факт, что его жена уже была неверна ему.

Развод оказался не просто неудачей, он явился публичным позором. И пережить это было гораздо сложнее, чем измену жены спустя несколько месяцев после свадьбы.

Перед тем как официально объявить о разводе, им пришлось сначала все рассказать своим многоуважаемым родственникам. Реакция его отца была предсказуема, но Эмилио оставался невозмутимым, выслушивая все напыщенные триады осуждения.

Менее предсказуемым оказалась более негативная реакция семьи Розанны.

Во время горячего спора выяснился один до этого неизвестный Эмилио факт. Оказывается, его отец согласился заплатить семье Каррерас кругленькую сумму за этот брак и такую же — за рождение наследника. Теперь все пошло прахом…

Вопреки всем официальным заявлениям об обоюдном решении и мирном разводе, именно этот факт стал причиной того, что Эмилио не стал опровергать слухи, согласно которым именно его измена и стала причиной разрыва.

Эта откровенная ложь помогла Розанне, как и та сумма, которую Эмилио заплатил семье Каррерас из своих собственных фондов.

Как только репортеры поняли, что история предвещает немалый скандал, а значит, прибыль, они стали ждать, когда же наконец объявится его любовница, а может, и не одна. Однако та, из-за которой Эмилио оставил свою жену, даже не знала о своей роли во всех этих событиях…

А тем временем Эмилио смог взять себя в руки — надо двигаться дальше.

Так что была какая-то доля иронии в том, что сказал Филипп:

— Если бы ты был влюблен в кого-нибудь, Розанне было бы проще двигаться дальше.

— В кого-то определенного?

— Боже мой, нет, конечно! Любая подойдет.

Смех Эмилио заставил его друга посмотреть ему в глаза.

— Извини, — смутился Филипп, — я не это имел в виду. Просто мы можем быть действительно счастливы, но Розанна… Мне кажется, она не сможет нормально жить дальше, пока ты тоже не найдешь кого-нибудь.

— Вообще-то последние два года я вел себя не как монах.

— Я знаю это и уверен, многие мужчины позавидовали бы тебе, — признал Филипп. — Но Розанна думает: на самом деле ты не такой ловелас, каким пытаешься казаться.

— Итак, ты просишь меня влюбиться, чтобы твоя личная жизнь стала проще? Извини, Филипп, я много могу сделать для тебя, но…

— Не знаю, чего я ожидал. На самом деле я просто в отчаянии. — Мука в голубых глазах Филиппа явно подтверждала его признание. — Я сделаю для Розанны все что угодно. Постригусь, например, для начала.

— О, я впечатлен! — рассмеялся Эмилио.

— Я серьезно. Время остепениться. Никаких больше странствий по миру. Я собираюсь стать уважаемым человеком. Если Розанна захочет, пойду работать на своего отца, стану успешным важным человеком в деловом костюме и галстуке, каким он всегда хотел меня видеть.

— А что, есть такая возможность?

— Шутишь? Отец будет в восторге, если я приползу на коленях, поджав хвост. Он создал свою финансовую империю для того, чтобы однажды передать ее своему наследнику. — Филипп ухмыльнулся и указал на себя пальцем: — Мне.

— Вообще-то ты не единственный ребенок в семье.

Филипп лишь пожал плечами:

— Полагаю, если бы Дженни хоть немного была заинтересована в бизнесе отца, все эти богатства не стали бы меня ждать. Но она, став лицом известной парфюмерной линии, вряд ли будет заниматься такими скучными делами. Знаешь, довольно странно видеть свою младшую сестру на всех обложках журналов и рекламных щитах.

— Я вообще-то имел в виду Меган, — покачал головой Эмилио, подразумевая старшую из сестер Армстронг.

* * *

Взглядом Эмилио все это время искал бывшую жену в переполненном зале ожидания. Наконец он сфокусировался на чем-то знакомом, вырвал его из омута воспоминаний и вернул в настоящее.

Он только что подумал о Меган — и вот она здесь!

Эмилио узнал ее сразу же, несмотря на то что она похудела на пару размеров, навела лоск и приобрела соответствующую манеру держаться.

Конечно, он узнал Меган Армстронг.

Чарлз Армстронг не заработал бы свое многомиллионное состояние, если бы позволял таким мелочам, как забастовки воздушных диспетчеров, стоять на своем пути. И естественно, он ожидал от своих работников соответствующего поведения, даже если таким работником является его дочь.

Особенно если это его дочь!

— Сегодня ты нужна мне здесь!

— Прости, пап.

— Что толку от твоих извинений? Мне нужно…

— Похоже, я застряла здесь надолго, — перебила отца Меган. — Сегодня я остановлюсь в отеле, а завтра первым же рейсом вылечу к тебе.

— И во сколько же?

Меган бросила взгляд на немного поцарапанный циферблат. Часы на ее тонком запястье не были особо дорогими, но для нее они представляли чрезвычайную ценность. Эти часы когда-то принадлежали ее матери. Она умерла, когда Меган было всего двенадцать лет.

— Забастовка продлится сутки, поэтому первый рейс будет завтра в девять утра.

— Девять?! Это абсолютно неприемлемо!

— Приемлемо или нет, пап, но у меня нет крыльев, чтобы взлететь. А все билеты на автобусы и теплоходы уже выкуплены.

— Да, предусмотрительными людьми.

Меган подавила желание съязвить, что они выкуплены людьми, которые возвращаются домой с чемпионата по футболу. Она знала, что не исправит положения, когда ее отец в таком плохом настроении.

К выходу ее нес людской поток таких же, как она, горе-путешественников.

Поймать такси будет задачей не из легких. И Меган заранее мысленно подготавливала себя к этому кошмару, а заодно и долгому ожиданию. Может, проще заночевать прямо в аэропорту?

— И даже не рассчитывай, что я буду раскошеливаться на дорогущие отели. То, что ты моя дочь, еще не означает, будто у тебя есть какие-то привилегии…