– А вы что-нибудь еще глупее не могли спросить?! – рявкнул Воловик и отправился в кабину самолета согласовывать с летунами координаты точки сброса.

Зловещее это было зрелище: горящий в тумане еловый лес.

Чад, дым и гарь смешивалась с испарениями серых, осевших по весне сугробов, и было уже не разобрать: где небо, где лес, где земля.

Наш инженерный танк то и дело зарывался в хляби, его гусеницы крошили в щепу дымящиеся стволы, движок надрывался как неродной, но всё же мы продвигались, и продвигались довольно быстро…

– Пушкарев, доложите обстановку, – потребовал Воловик по рации.

Если кто забыл, Пушкарев – это как раз я. Комбатом-то меня называют, так сказать, неофициально и в последнее время всё реже. А для начальства я – старший спасатель-оперативник Владимир Сергеевич Пушкарев.

– Сели штатно. Экипаж в норме. До вестибюля корпуса «Т» восемьсот метров. Прогноз прибытия – плюс пять минут.

– Мы тут на «Барсе» завязли. Но главное – нет связи с «семнадцатым» и «двадцатым», – в голосе Воловика явственно слышалась обеспокоенность. – Не видишь их, случаем?

Две другие машины нашего расчета – бортномер «17» и бортномер «20» – приземлились еще ближе к фронту пожара, чем мы. Опавшие парашюты их десантных поддонов загорелись в ту секунду, когда я только поднял механизированные шторки на электронно-оптических визирах нашей машины.

Но за экипажи я лично не переживал. Я видел, как обе «Арматы-ИС» сошли с десантируемых поддонов и двинули к ограде ЦИВЭ.

Правда, через полминуты я потерял их в дыму и тумане. Но был уверен: найдутся, чай, не маленькие.

Всё это я доложил Воловику. Но командир моим оптимизмом почему-то не заразился.

– Ладно. Ты давай, спасай профессора Перова… Но если сможешь, отпусти свою машину на поиски «семнадцатого» и «двадцатого».

– Погляжу по ходу пьесы, – уклончиво ответил я.

Наш инженерный танк протаранил секцию забора с грозным щитом «Стой! Охрана стреляет без предупреждения!» и, намотав на гусеницы пятьдесят метров колючей проволоки, лихо затормозил у самых ступенек парадного входа в корпус «Т».

– Такси подано! – браво отрапортовал Звездич, мехвод.

Вениамин Чернышёв, главный огнеборец нашего инженерного танка, доложил вторым:

– Все системы пожаротушения готовы. С чего начинаем?

Медику Бурову, который всё еще лежал пристегнутым в десантном отделении, сейчас меньше всего на свете хотелось что-то говорить. Но он нашел в себе силы выдавить:

– Готов к выходу. Кого лечим?

Но мне было совсем-совсем не до Бурова. Требовалось определиться с куда более важными темами: как? где? когда?

Вообще-то невооруженным взглядом было видно, что полуразрушенный корпус «Т», грустно взирающий на лес десятками пустых оконных проемов (все стекла были выбиты взрывом или полопались от жара), может и должен быть охарактеризован ёмкой формулой «тушение нецелесообразно».

Но, собственно, задача потушить пожар нам и не ставилась. От нас требовалось эвакуировать за пределы опасной зоны профессора Перова…

Однако легко сказать «эвакуировать». Как эвакуировать? Везде огонь!

Или все-таки не везде?..

– Мужики, – сказал я задумчиво, – беру две минуты на оценку обстановки. Можете пока перекурить.

И я вперился в мониторы, надеясь получить подсказки от приборов, нащупать проход в нужную нам точку…

Забыл поделиться важным: за три минуты до десантирования мы узнали где именно отсиживается профессор Перов. Ушлый физик умудрился найти обычный, проводной телефон (мобильная связь почему-то не работала во всем районе), дозвонился в родное Уральское отделение Академии наук и сообщил: ищите меня в медпункте, в восточном крыле корпуса «Т».

В восточном крыле? Да.

Дело в том, что – подсказывала схема, сброшенная из оперштаба МЧС, – стелларатор «Лавина» был устроен следующим образом.

Рабочая часть самого реактора располагалась в огромном забетонированном котловане. При взгляде сверху он имел очертания ударной части теннисной ракетки. Грубо скажем – овала.

И вот уже этот овал, содержащий внутри себя стелларатор, был полуохвачен корпусом «Т». Каковой корпус состоял из трех бетонных строений, соединенных торцами, что придавало ему в плане вид чего-то вроде толстой степлерной скрепки.

Если смотреть на вестибюль корпуса «Т» (а именно на него я и смотрел в ту минуту), искомая отогнутая часть «степлерной скрепки» располагалась справа и почти не была видна за густым черным дымом, валящим из окон фасада.

– Костя, вот что я предлагаю, – сказал я, обращаясь к Тополю, потому что именно с ним мне предстояло пробираться в восточное крыло. – Входим как белые люди, через вестибюль. Дальше поворачиваем направо. И, двигаясь по коридорам, идем в восточное крыло… Есть возражения?

– Есть.

– Ну.

– Я лично хочу подъехать туда на броне.

– Я тоже хочу. Но тут три момента. Первый: мы обязаны провести поиск пострадавших по маршруту следования…

– Ну допустим, – Костя вздохнул. – Но можно тогда…

– Не перебивай. Второй момент: Воловик просил отослать нашу броню на поиски «семнадцатого» и «двадцатого». И третий момент: ты когда-нибудь видел голубую траву в рост человека?

– Ну, может, во сне.

– А наяву видел? Так погляди!

С этими словами я перебросил на монитор Тополя картинку с камеры бортового обзора.

На картинке колосилась КЭМКА – комплексная электромагнитно-кристаллическая аномалия. Бирюзово-голубые острые шпаги, похожие на осоку, но, само собой, ничего общего с этим безобидным растением не имеющие, вздымались над поверхностью земли, такой же бирюзовой.

Довершая картину противоприродного непотребства, из бирюзовых зарослей торчал длинный штырь арматурины, увенчанный дымящимся куском бетона. Желтого, как лимон.

И тут я наконец во всей полноте ощущений осознал, почему на это ЧП позвали не местных уральских пожарников, а нас, элитных спасателей. Здесь реально творилась чертовщина. Чертовщина, а никакой не «обычный пожар» после «сильного взрыва»!

– Мысль твою уловил, – сказал Костя. – Ну командуй тогда… Ты же у нас Комбат.

– Итак, Веня, – сказал я Чернышёву, – надо вжарить из всех пожарных мониторов по дверям вестибюля. Потом пауза двадцать секунд. Мы с Уткиным выгружаемся, входим в здание… Уже оттуда, из вестибюля, я дам дальнейшее целеуказание. Либо по рации, либо сигнальной ракетой… Так что следи за окнами в оба.

– А я что делаю? – спросил Буров. Медик уже успел прийти в себя и рвался в бой. – Может, мне с вами надо? Раненых искать?

С Буровым я был едва знаком, поэтому держался формального обращения на «вы».