— Я совершенно ясно дал ему понять, — поспешно сообщил отец, — что последнее слово за тобой, доченька. Что ни от одной из сторон не должно исходить никаких претензий… э-э-э… интимного характера. Что это соглашение сугубо временное, и по истечении срока ни одна из сторон не станет предъявлять никаких претензий.

Розмари молча смотрела на изрезанное морщинами, утомленное лицо своего отца. Смотрела, но видела перед собой другое лицо — смуглое, нервное, с породистым носом с горбинкой, с твердым, решительным подбородком, с решительно сжатыми губами. Это лицо не назовешь красивым, но в нем столько внутренней силы, столько жизни, столько… очарования, когда его обладатель не заботился скрыть свое обаяние под полупрезрительной усмешкой и циничным прищуром серых глаз.

Эти губы… Теперь она знала, что они могли быть и мягкими, нежными, могли неожиданно сложиться в такую чудесную улыбку, от которой так и таешь… Ну, не она, конечно, а те женщины, у которых не было иммунитета к его очарованию.

И его тело… Тонкокостный, поджарый, высокий, он походил на леопарда. И его опасной сути ничуть не скрывали деловые костюмы сдержанных тонов и строгого покроя.

А голос у него… Приглушенный, низкий, чуть холодноватый, пока не завибрирует вдруг от едва сдерживаемого смеха.

Не мужчина, а мечта.

Только ей он совершенно не нужен.

Она пристально взглянула на свое отражение в зеркале. Накрутила на палец густую шелковистую прядь светло-русых, чуть выгоревших на солнце волос. Остановилась взглядом на широковатых высоких скулах, бесстрастно изучила темные, длинные, загнутые ресницы над голубыми большими глазами. Скользнула взглядом по пухлым ярким губам, сейчас горько сжатым. По длинной стройной шее, по нежным гладким плечам.

Но оказалось, что я не в его вкусе, бесстрастно подумала она.

Он и не думал этого скрывать. Он отверг ее, твердо и недвусмысленно.

Ей следовало тогда отказаться. Отказаться в ту же минуту. Все в ней кричало об опасности, ее инстинкт самосохранения заставил ее трусливо опустить голову и прикрыть рукой глаза. Ей было стыдно даже допустить мысль о чем-то столь извращенном, столь диком!

Да и отец не сомневался в ее отказе. Она видела, как беспомощно опустились у него плечи, как вдруг посерело всегда жизнерадостное румяное лицо. И она испугалась за него. Испугалась настолько, что забыла и думать о своей безопасности.

Она спросила, стараясь унять дрожь в голосе:

— Скажи, папа, только честно. Что, все так плохо? Нет никакого другого способа получить инвестиции? Почему им так необходимо место в совете директоров?

Отец не смотрел ей в глаза. Словно заученный текст, тусклым голосом он сообщил ей, что банк настаивает на возможности контроля. А из-за дурацких средневековых правил, о которых позаботился прапрадедушка Розмари, это — единственный путь.

Отец помедлил.

— Поверь, Розмари, никто не вправе тебя принуждать. Ты сама должна принять решение. Мы — современные люди, и не хотим, чтобы это выглядело, как какой-то средневековый обряд. Выкуп невесты, калым и все такое. Если фиктивный брак для тебя оскорбителен, мы найдем другой выход. Пока не знаю, какой, но найдем.

Она чуть улыбнулась и сухо сказала:

— Думаю, если бы это было так просто, то ты давно бы воспользовался этим самым другим выходом. Разве нет?

Повисло долгое напряженное молчание. Наконец отец опустил голову и вздохнул, признавая свое поражение.

— Тогда и говорить не о чем, — решительно сказала Розмари. — Я согласна. В конце концов, это ведь только на бумаге. Подпись под юридическим документом, вот и все. Как только все формальности с местом в совете директоров будут решены, мы тихо-мирно разведемся, и конец…

Но она ошиблась. Это было только начало.

Она отняла руки от лица и прижала их к груди. Сердце ее бешено колотилось. Память увела Розмари на запретную территорию, и нужно было немедленно остановить поток тревожных воспоминаний.

Девушка нервно поднялась и босиком выбежала сквозь высокие стеклянные двери на балкон: ей не хватало воздуха. Ветерок подхватил полы ее легкого пеньюара и обернул вокруг стройных ног.

Солнце уже садилось, и океан мерцал в закатных лучах, переливаясь золотым и розовым.

Розмари оперлась о чугунные перила. Ей пришло в голову, что если есть на земле место, полное первозданного покоя, так это отель, принадлежащий ее друзьям Алисе и Джеку. А если и существует идеальное место для отеля, так это тот самый островок в океане, на котором Розмари сейчас находится.

Розмари познакомилась с Алисой в школе, в первый же день. Они подружились, а после школы не потеряли друг друга из виду, хотя пути их разошлись. Розмари увлеклась журналистикой, а Алиса стала медсестрой.

Алисе повезло: в ее палату попал Джек. У него был довольно тяжелый перелом, но это не помешало ему влюбиться в хорошенькую и жизнерадостную медсестру. Уже через несколько недель Алиса сообщила изумленной подруге, что выходит за Джека замуж и отправляется вместе с ним на какой-то тропический остров, где у Джека отель. Розмари и теперь не переставала удивляться, как легко Алиса приспособилась к новой для нее жизни.

Старый отель перешел к Джеку от отца. После того, как Джек перестроил и обновил особняк, придав отелю атмосферу домашнего уюта при сохранении безупречного сервиса, дела семьи быстро пошли в гору.

В этом отеле Розмари чудесно провела отпуск. И все же не стоит кривить душой: она уезжает без сожалений. Друг Джека Рассел Брандон слишком уж много времени проводит в отеле, слишком много даже для друга семьи. А тропические ночи, полные чувственности, могут быть опасны…

Любая другая на ее месте получала бы бездну удовольствия от этих ни к чему не обязывающих ухаживаний, а уехав домой, вспоминала бы о горячих деньках с улыбкой. Почему же она не может?

Не из-за того ведь, что она чувствует себя обязанной хранить верность человеку, которого назвала своим мужем! Алекс наверняка и думать забыл о своих клятвах! Вообще-то цинично было устраивать настоящее венчание, хватило бы регистрации в мэрии. Но Алекс утверждал, что иначе его бабушка, француженка и убежденная сторонница традиционного брака, не благословит их союз. А бабушка — единственная его родственница.

К счастью, пожилая дама постоянно жила во Франции, так что ей и в голову не приходило, как мало времени проводят вместе новобрачные. Более того, они даже не живут под одной крышей. Это бабушке вряд ли понравилось бы. Как представительница старого поколения она, безусловно, спокойно отнеслась бы к браку по расчету, но при этом настаивала бы на соблюдении приличий.

Но Алекс был не из тех, кто задумывается о приличиях, подумала Розмари, закусив губу. И притворяться он тоже не умел. Или не желал.

Она помотала головой. Что толку в будоражащих воспоминаниях!

Нужно сосредоточиться на хорошем, посоветовала она самой себе. Дни складывались в недели, а недели в месяцы, и вот теперь до получения долгожданной свободы остались считанные дни.