Сашко приходил всегда аккуратно одетый, чистенький, причесанный, будто из парикмахерской. Со всеми без исключения учтив и безукоризненно вежлив. У него большие и очень красивые глаза. Порой они светились таким неотразимым обаянием, что Надя подолгу не в силах была отвести взгляда. Но чаще в них отражалась какая-то необъяснимая тоска, и поэтому ли, а может, и потому, что уж слишком он приторно вежлив со всеми, Надежда постепенно охладела к нему. Встречаясь с ним, она уже не ощущала того радостного сердечного трепета, который охватывал ее при появлении Василя — угловатого, но веселого, немного неловкого, зато решительного. Василь не мог относиться ко всем одинаково, от малейшей обиды вспыхивал и становился как ястреб.

Василь не был так красив, как Сашко. У него простое смуглое лицо, светло-пшеничные, вечно растрепанные волосы, чуть вздернутый нос и обыкновенные серые с синеватым отливом глаза. Но в этом на первый взгляд заурядном лице было столько задора, в глазах — блеска, а в постоянной улыбке — искренности, задушевности, что Надежда, внешне не отдавая никому предпочтения, все же, проводив Василя, опускалась на кушетку, закрывала руками глаза и подолгу сидела так, воспроизводя в памяти каждую черточку его лица.

У Василя своя «болезнь» — пристрастие к бандуре. В школьном кружке бандуристов его ставили в пример. И если Сашко заходил под предлогом рисовать Надежду, то Василь свой приход объяснял появлением какой-нибудь новой песни. Он играл все танцы и песни, известные в городе. Играл легко, задорно и всегда много, без устали, но о своих чувствах никогда не заговаривал.

Так тянулось, как казалось Надежде, очень долго. И к тому времени, когда молодежь вышла озеленять берег, сердце девушки уже было переполнено тревожным волнением. А оттого, что Василь почему-то больше месяца не показывался на глаза, тревога эта переросла в страдания. Ох, какими мучительными были эти первые ее девичьи страдания! Надя уже готова была поступиться своим самолюбием и пойти к нему.

И вот когда она здесь, на этом месте, выкопала ямку и уже собиралась позвать кого-нибудь придержать ей деревцо, чьи-то ладони закрыли ей глаза. Надежда замерла: это мог сделать только Василь! Еще в школе он, бывало, крадучись подойдет сзади, закроет глаза и притаится: угадай, мол, кто? Иногда, подражая Василю, это проделывал и Сашко, но у того ладони узкие, несмелые, а эти — широкие, решительные… И в самом деле, это был Василь. И Надежда, уронив лопату, потянулась к нему…

С тех пор прошло пять лет. Василь окончил авиашколу, стал летчиком. Они поженились, у них уже трехлетний сын. Но эта привычка у Василя сохранилась. И всегда, когда она приезжала на каникулы и ему удавалось встретить ее на пристани, он никогда первым не подходил к ней. Бывало, Надежда успеет перецеловаться с матерью, подругами и уже начинает всерьез тревожиться, что его нет, а он, притаившись, стоит где-нибудь в сторонке и только усмехается. А потом незаметно подкрадется сзади и закроет ей глаза ладонями. Это всегда выходило у него так непосредственно и искренне, что Надежда еще долго носила в сердце эту теплоту их встреч.

— Позвольте, барышня, поднесем?!

Надежда вздрогнула. Чужой голос разогнал видения. К ней подошел маленький старичок в белом фартуке с начищенным до блеска медным знаком. Он уверенно потянулся к чемодану и, приветливо поблескивая маленькими глазками, спросил:

— Вам куда? Я не дорого.

— Простите, — растерялась Надежда, — но мне не нужно… Меня встречают…

И сразу почувствовала, как запылали щеки. Стало стыдно перед этим приветливым носильщиком. Ведь она хорошо знала, что никто ее не встречает. Сейчас ее даже не ждут. Она собиралась приехать вечерним пароходом, о чем заблаговременно известила родных телеграммой. А то, что приехала раньше, было простой случайностью: посчастливилось первой защитить диплом. Но это была очень приятная случайность. Ведь сегодня в ее семье день необычный: в этот день они с Василем поженились, в этот же день, через год, родился их сын. Поэтому ее возвращение домой именно сегодня, и не студенткой, а уже инженером — сделает традиционный семейный праздник еще более радостным.

На вторую телеграмму у Надежды не хватило денег. Да если бы они и были, все равно не послала бы: ей захотелось явиться домой неожиданно, когда Василь еще спит, тихонько подкрасться к постели и самой закрыть ладонями его глаза…

Небо светлело. Река отсвечивала серебристо-лиловым блеском. За плотиной гулко шумели водопады. Пароход дал два гудка, и на площади засуетились люди. Уже давно затерялся в толпе старичок носильщик, а Надежда все стояла возле тополя, будто и в самом деле выжидала кого-то, кто должен был ее встретить.

И снова перед глазами только Василь. И опять, как ночью на палубе, мысли о нем захватили и увлекли ее в мир грез. То были грезы о самом заветном и сокровенном — об их счастливой любви.

Последние два года они жили врозь, и редко им удавалось быть вместе. Надежда училась в Днепропетровске, Василь служил в армии. Получить высшее образование ей было не так легко и просто, как многим ее подругам. Первые два курса она училась заочно, работала на заводе. Конечно, Василь всячески помогал ей. Он любил в нем настойчивость и радовался ее успехам. Но переход на стационарное обучение и отъезд в Днепропетровск воспринял болезненно. И она знала почему: в том же институте учился и Сашко.

Сашко, как и прежде, ходил за ней словно тень. Он был принят в институт на год раньше и поэтому шел в учебе впереди Надежды. Это давало ему повод почти каждый вечер бывать у Надежды — приходил помогать. И в самом деле — ничего не скажешь! — помогал он ей много. Если бы не эта помощь, кто знает, как бы еще сложилась учеба Нади. А в свободную минутку он, как и прежде, молча рисовал ее профиль.

О своих чувствах к ней Сашко никогда не заикался, но если кто-нибудь слишком заглядывался на нее — он вскипал от ревности. Надежду это забавляло, а Василия возмущало.

Правда, Василь никогда, ни одним словом не выразил своего возмущения, но Надежда замечала его между строк писем, улавливала в загадочном прищуре глаз при встречах и подшучивала над ним. Подшучивала невинно, но всегда азартно, сама не подозревая, как далеко порой заходит в своих шутках.

В институте кроме Сашка и другие студенты нередко заглядывались на нее. Ей это нравилось. Кому из женщин не нравится, что ею любуются. Конечно, ухаживаний она не принимала, считая, что для замужней