Тётка Ная цыкнула на него, и собака присмирела.

— Нечего парня раньше времени хоронить, он ― сильный, богиня поможет, справится. А ты, красавица, садись за стол, поедим, нам обеим нужны силы. Так кто он тебе, родня? Ишь, чуть не убила меня за него…

— Прости, тётенька Ная, не в себе была, ― всхлипнула я, утирая нос рукавом.

— Понимаю, так кто он?

— Мой враг…

— Что ж, симпатичный враг. За такого можно и побороться, ― усмехнулась она, заставляя алеть мои щёки.

— Это не то, что ты подумала, просто не могла же я его бросить…

— Конечно, конечно, ― хмыкнула ведунья.

Я осталась у неё в избушке, и пока она лечила Нила, работала не покладая рук: ходила на охоту, добывая нам всем пропитание, убиралась в доме, стирала, колола дрова. Изредка украдкой заглядывала за занавеску, чтобы узнать ― как он там? Нила мучила лихорадка: его щёки пылали, губы потрескались и кровоточили, лицо покрывала испарина. Глядя на него, я не находила себе места…

Через несколько дней болезнь отступила, и молодой охотник быстро пошёл на поправку. Удивив всех, к дому пришёл конь Нила. Как он умудрился остаться в живых и разыскать хозяина ― никто не понял. Я отвела его в хлев и кормила, приговаривая:

— Какой же ты молодец, Огонёк, вот Нил обрадуется…

А охотник тем временем начал вставать и потихоньку ходить по дому, ни с кем не заговаривая, словно всё время о чём-то думал. Ведунья сама рассказала ему о том, что стряслось. Он только кивнул, а в мою сторону ни разу даже не взглянул. Это было так на него непохоже ― на душе стало горько и больно, словно меня ударили, а ответить я не могла…

На следующий день застала его у крыльца полностью одетым, он седлал коня. У меня упало сердце ― значит, уезжает, впервые я сама заговорила с ним:

— Куда ты теперь?

Он пожал плечами:

— Куда глаза глядят: нашего клана больше нет. Остались лишь мы с тобой, Марьяша…

— Есть ещё старики, они сейчас на зимовье ушли, ― зачем-то сказала то, что он и так знал.

Нил кивнул и вдруг улыбнулся:

— А ты что стоишь, иди скорее, собирайся. Не оставлю же я тебя здесь одну: мы ― враги и должны друг за другом присматривать. Согласна?

Его глаза смеялись, а я смотрела и не понимала, о чём это он говорит. Краска залила моё лицо:

— А с чего это ты решил, что я куда-то с тобой поеду? ― старалась как можно выше задрать нос, но сердце в страхе кричало:

— Не оставляй меня, только не оставляй!

И голос предательски дрогнул.

— Значит, не поедешь? Ну, ладно, ― он притворно вздохнул, ― так я и знал, потому попросил тётку Наю собрать твои пожитки, они уже в моей котомке…

С этими словами Нил, подхватив меня, посадил на коня, и, вскочив следом, уселся впереди.

— Ты что творишь, бесстыжий? ― радостно вскрикнула я, ― совсем голову потерял?

— Да, и давно, с самого детства. И ты об этом знаешь…

Я крепко обняла его, зарывший лицом в широкую спину и спрятав в ней свой смех:

— Не забывай, враг мой ― попробуешь обидеть, тебе не поздоровится!

— Никогда не сделаю этого, Марьяша… Обидеть невесту ― да ни за что на свете… Только ты крепче держи ― я ещё так слаб, вдруг нечаянно упаду. Придётся тебе снова меня на себе тащить, ― и враг рассмеялся.

Я легонечко стукнула его кулаком по спине, и он притворно заохал. Сзади раздался смех ведуньи:

— Ну и славная получится парочка. Береги её, Нил, и пусть хранят вас боги, дети…

Махнула ей рукой на прощанье, Нил пришпорил коня, и мы неторопливо двинулись вперёд. Рядом, заливаясь счастливым лаем, бежал верный пёс. Солнце пригревало щёки, в утреннем воздухе звенела первая капель, совсем по-весеннему заливались птицы…

А я радовалась новому дню, прижимаясь к его спине, зная, что на щеках моего врага появились ямочки. Они всегда там, когда он думает обо мне, счастливо улыбаясь. Прямо как я сейчас…