С тех пор, как на галере поселился дракон, орки не воюют, в штиль не нужно грести – аура драконов наполняет паруса. Орки лишь управляют кораблем, следят, чтобы не прогнил, не развалился, и самое главное – утоляют драконьи нужды: кормят, убирают дерьмо, чистят пластины, ходят на цыпочках. Драконы круглые сутки спят, за нарушение покоя могут сгоряча сжечь. В боях дракон за минуту превращает флот эльфов в обугленные головешки. Как-то один орк попросил дракона не жечь все подряд, пропадает много добра. Эти слова были его последними, зато дракона не пришлось кормить… Награбленные деньги льются на прилавки портовых рынков, вино льется в глотки, щеки набиты жареным мясом, пирушки на судне каждые день и вечер, только без песен и плясок – страшно будить дракона.

У руля капитан грозно нависает над шаманом.

– Ты вчера в своей каюте устроил что?

Старик спокоен, под облаками бровей и усыпанной рунами накидкой веки опускаются и поднимаются неспешно.

– Учил Яррада. Он и мой фантом бились на мечах, колдовали.

Капитан недоверчиво щурится, складки на лбу темнеют.

– Этот дурень может колдовать? Там все стены обожжены, в рубцах.

– Издержки. Не тревожься, каюта моя, с ущербом смирюсь.

– Каюта – часть корабля, вы могли его спалить. Разбудили великого дракона! Он чуть не сожрал меня за вашу выходку.

– Прошу прощения за нас обоих. Не хотели мешать, лишь…

– Хватит боев! В мечах, копьях, топорах нет нужды, в колдовстве тоже. За нас воюет великий дракон, гораздо лучше.

Яррад смотрит на шамана тепло, как сын на отца.

Вспоминает его вечерние рассказы об орфах. Мудрый старик показывал орфийские свитки и скрижали, что повествуют об их истории, Яррад жадно разглядывал ажурные символы, манящие живые рисунки. Особенно нравится один, встречается в каждом листке пергамента, в каждой каменной табличке. На нем силуэт в плаще, лицо скрыто, незнакомец двумя мечами отрубает дракону крылья. Шаман говорит, это первый орф – освободил мир от драконов, основал свой народ.

Этот рисунок у Яррада в душе, окутан верой, что история повторится, придет кто-то сильнее драконов, свергнет их в прошлое…

Шаман уплывает как привидение сквозь доски, в трюмы, капитан возвращается на край верхней палубы, руки в боки, взгляд обводит галеру, матросов…

Капитан за год разросся как тролль. Кажется, надавит на мачту – порвет как папирус. Тело мраморной статуей возвышается над сгорбленным Яррадом, слепит бликами.

Порой хочется бросить борьбу, стать таким же спокойным, уверенным, величественным, по вечерам есть-пить со всеми…

Взгляд капитана задерживается на Ярраде.

– Все шумишь. Тревожишь дракона.

– У этой скотины обед! – скалится Яррад, скулы врезаются в шлем до скрипа. – Превращение рыбок в дерьмо.

Из груди капитана тяжкий вздох, качает головой, смотрит на горизонт. Губы шевелятся, вязнут, сдерживая ругань, подбирая что-то пристойное. Взгляд вонзается в бунтаря.

– Не надоело? Глянь на себя. Рычишь, пыхтишь, сопишь, хрипишь, орешь, беспокоишь нашего защитника. Он пожертвовал покоем, спустился с неба. Знаешь, как для него свят покой? Так же, как для нас – звон стали, битва.

– Для вас они уже не святы.

– Святы. Но мы жертвуем святынями, как и драконы.

– Что-то не видно их жертвы.

– Ты позоришь Горный Народ! Великий дракон милосерден, до сих пор тебя не сожрал. Иных карает за одно-единственное слово.

Мясистые брови капитана опускаются, глаза тонут в тени. Он заслоняет Яррада от солнца как туча.

– Но я не дракон. Тебя казнят!

Яррад швыряет сеть, спина гордо распрямляется.

– Отлично!

– Как только прибудем в порт. А пока продолжай выполнять почетную миссию.

Кровь Яррада вскипает, мышцы вздуваются, по телу дрожь. Руки и ноги трясутся, будто в объятиях элементали молний, когти впиваются в ладони.

– Продался за сытую жизнь, бросил клинок ржаветь! – рычит Яррад в спину капитана. – Все продались! Не Горный Народ, а сборище шлюх!

Замирать очередь капитана. Качается, шумит как дерево в шторм – дышит. Йир теребит руку Яррада, что-то бормочет, пытается увести. Матросы, злые, но любопытные, оставляют «дела», толпятся кольцом, глаза на лоб: сейчас начнется, делайте ставки…

– Мы всегда готовы взять мечи, – порыкивает капитан.

– «Исполнять бытовые прихоти», – дразнит Яррад. – Лизать задницы и подставлять свои! Даже ссышь сказать прямо, куда тебе до меча!

Йир хватается за голову, отворачивается. Языки зевак висят от предвкушения, челюсти нараспашку, шеи вытягиваются как у зомби вблизи мяса…

– Народы взрослеют, – говорит капитан спокойно.

Со всех сторон вздохи разочарования, только один облегченный, скисшие матросы разбредаются.

Капитан взглядом касается Яррада через плечо.

– Для победы мало лишь смелости и силы. Нужен разум. Разум объединил нас с драконами. Пока повзрослеть и тебе.

Уходит.

Яррад погружается в омут тишины, посреди пустынной души огонек обиды. Так обижается дитя – меняющийся, растущий стебелек не хочет быть старым закостенелым древом…

В груди что-то взрывается шаманским огненным шаром, существо Яррада противится, ломает холодную клетку логики, разума, кровавыми волнами хлещет ярость, ярость, ЯРОСТЬ! Рычание трясет воздух, каждую доску, балку. Яррад хватает сеть, страшным рывком бросает рыбий валун к ангару. Кулак падает на ворота, вминает, с треском летят щепы.

– Вставай жрать, змея тухлая!!!

Орков и гоблинов подбрасывает как ужаленных, десятки голов с ошалелыми глазищами поворачиваются к самоубийце Ярраду. Матросов сдувает в трюмы, палуба пустая, корабль похож на скелет вымершего гиганта.

Яррад пинком скидывает перекладину с ржавых скоб, от рывка бугристых рук ворота чуть не слетают с петель.

Солнце белит передний клочок ангара, но света хватает увидеть, кто внутри. Широченная скала из пластин, шипов, рогов, прочих костяных наростов, острия сотнями звезд мерцают в тени, от скалы веет чудовищной тяжестью, даже воздух тяжелый, давит на грудь. Давит мысль, что судно не разваливается лишь потому, что эта громадина неподвижна.

По скале прокатывается волна каменного треска. В глубине разломов загорается кровавый огонь – открывается глаз. Вспыхивает второй огонь. Воздух гудит, пространство над скалой рвется, обнажает ревущие черные порталы, мрак поглощает, тянет в абсолютное ничто… Наконец крылья оседают, упираются в пол, скалистое тело вздымается с грохотом. Глаза наливаются магмой.

Пасть как пещера, сплошь каменные бивни, из глубин будто гром обвала:

– Опять… шумишь…

Яррад вталкивает в ангар сеть, та растекается пирамидой, рыбы трепещут как языки огромного темного костра.

– Опять принес жрать, толстая туша! Научись говорить спасибо! Или хотя бы не гадить!

Из ноздрей дракона черными призраками дым.

– Я вчера… учил… манерам… И позавчера…

– Позавчера, хряк, ты откусил мне палец!

Яррад трясет искалеченной рукой, выхватывает клинок.

– Вчера сломал меч моего деда!

Из всех щелей выныривают любопытные головы. Глаза накачаны страхом, но жутко